— Я хотела сказать…
Джонни по-прежнему в ярости. Не знаю, то ли он злится на меня, потому что я видела его нюхающим кокаин, то ли на своего приятеля, который предложил мне попробовать.
— Я не могу пойти сегодня в бар, — кое-как выдавливаю я.
— Почему нет? — спрашивает Джонни. Зеленые глаза пронзают мои темные.
— Моя… моя… у меня плохие новости, — заикаюсь я. — Это личное. Хорошо? — Должно быть, я выгляжу ужасно. Очень хочу сейчас же покинуть комнату.
— Мег. Мег! — зовет он, когда я начинаю пятиться.
— Мне надо идти…
Джонни блокирует выход.
— Что случилось? — Он пристально смотрит на меня, упираясь рукой в дверь. Отвожу взгляд. — Эй! Мегера! Посмотри на меня! — требует он. — В чем дело?
То есть помимо того, что я вижу, как человек, к которому у меня чувства, каждую ночь напивается, волочится за фанатками и принимает наркотики?
Меня снова невыносимо тянет плакать, не только из-за бабушки, но и из-за себя самой. Последние несколько месяцев оказались такими насыщенными. Я постоянно чувствую себя сбитой с толку. Сегодня Джонни кажется мне славным, завтра чужим и неприятным. Я продолжаю твердить себе, что эта глупая влюбленность в него пройдет, что это несерьезно, но каждый раз, когда я вижу его флиртующим с девушками за кулисами, я ощущаю, будто он причиняет мне физическую боль. Эта боль и сейчас внутри меня, когда я смотрю на Джонни.
Он грубо хватает меня за руку и снова требует ответа:
— Мегера, что случилось?
Потом шмыгает носом. Это с грохотом сбрасывает меня с небес на землю.
— Моя бабушка, — говорю ему. — Вчера днем ее не стало. Просто я немного расстроена из-за этого, вот и все.
— Мне жаль. Я могу чем-то помочь?
— Нет. Мне просто нужно какое-то время побыть одной.
— Конечно, конечно. — Он отпускает мою руку, оставляя ее холодной. — Когда похороны?
— Послезавтра. — Я быстро рассказываю ему, что не собираюсь ехать.
— Ты уверена?
— Да, уверена.
Берусь за дверную ручку и смотрю на Джонни в ожидании, когда он отойдет. Потом открываю дверь и выхожу в ярко освещенный коридор.
***
Когда мы всего через неделю добираемся до Парижа, поведение Джонни меняется в еще более худшую сторону. Пару дней назад, после выступления в Мадриде, я вошла к нему в комнату, чтобы разбудить. Он был в отключке. В его постели лежали две девушки, которые также пребывали в отключке, и на полу в углу кого-то стошнило. В комнате воняло. За день до этого он заставил меня пообещать, что я разбужу его в десять, чтобы он успел посетить городскую художественную галерею, которая в полдень закрывается.
С минуту я с бешено бьющимся сердцем стояла у изножья его кровати, потом вернулась в свою комнату, откуда позвонила ему. Раздалось три гудка, прежде чем он невнятно ответил.