Поначалу Данилюк не мог толком разобрать даже людских лиц. Казалось, что мир погрузился в вечный сумрак. Однако по мере того, как наступал вечер, видимость странным образом улучшалась. Мир становился четче, контрастнее.
Сложив два и два, Данилюк догадался, что призраки видят как бы в негативе — чем темнее, тем лучше. Свет же, наоборот, ухудшает видимость — чем ярче, тем хуже.
Или не все призраки, а конкретно он. Данилюк пока еще не был уверен, насколько происходящее нормально. Так со всеми бывает после смерти? Или это с ним одним случилось что-то… непонятное?
Неприятных ощущений Данилюк не испытывал. Собственно, он вообще никаких ощущений не испытывал. Эмоции остались, хоть и приглушенные, а вот физические, чисто телесные чувства… Никаких признаков усталости, никаких признаков голода. Все это осталось там, с мышцами и желудком.
Холод тоже растворился. Конец февраля, минус двенадцать по Цельсию, а кажется, будто он у себя в комнате. Конечно, на нем зимняя куртка… кстати, почему она по-прежнему на нем? У вещей тоже есть свои призраки, что ли?
Руки, ноги и прочие части тела Данилюка выглядели как и прежде. Лица же своего он увидеть не мог. Пробовал смотреться в витрины, но не особо удивился тому, что не отражается в них.
Хотя… В витринах-то он не отражается, а вот что насчет… Данилюк порылся в карманах. К его радости, там лежали все те же предметы, что и при жизни. Похоже, у вещей и в самом деле тоже есть свои призраки. Не очень понятно, как это работает, но… почему бы и нет? Голыми привидения вроде бы не ходят, а если у них есть одежда — что мешает быть носильным вещам?
Конечно, Данилюк не знал о привидениях ничего, кроме того, что читал в книжках или видел в кино и на ТВ. По большей части это были сказки, фильмы ужасов и псевдонаучные передачи, которые обожала его бывшая. Вряд ли там много достоверных сведений.
Но других-то источников нет.
Прежде всего Данилюк осмотрел смартфон. Точнее, не его даже, а себя. Включил фронтальную камеру и долго разглядывал свое лицо — такое родное и знакомое.
Оно тоже нисколько не изменилось. Все тот же аккуратный овал, пара карих глаз, прямой нос, крошечный шрамик на нижней губе, которым Данилюк обзавелся еще в детстве. Гладко выбритый подбородок, темно-русые волосы — не длинные, но и не короткие. Все в точности как прежде.
И свое лицо Данилюк видел не мутным, не расплывчатым. Себя самого он видел четко и ясно. Словно это как раз он живой и настоящий, а все вокруг — призраки, бесплотные тени.
Смартфон тоже нисколько не изменился… снаружи. Связи не было, Интернет не ловился, а многие приложения просто отказывались запускаться. Данилюк зашел в календарь, в переводчик, попытался записать голос на диктофон — все в общем работало, но как-то неуловимо отличалось. Сделав несколько фотографий улицы, он аж вздрогнул — вместо зданий, машин и прохожих там клубилась непонятная муть.