— Спасибо, классный подарок, отсалютуем до и после двенадцати. У меня тебе подарить особо нечего, но кое-что и я припас для тебя. Надеюсь, что доволен останешься.
— А что? — спросил Сухоруков.
— Вручать не стану, сам позже поймешь.
— Ладно, — согласился Михаил, вытаскивая сигарету, — ты шампанское в дом унеси, я покурю пока.
— Вместе покурим, потом унесу, — ответил Михайлов.
— Я… это, — замялся полковник, — хотел к Василисе сходить… духи вот ей купил… с Новым Годом поздравить.
— Духи Светлане подаришь, это приказ, а приказы сам знаешь — не обсуждаются.
— Я… это, Светлане Андреевне тоже взял, два флакона что ли дарить?
— Молодец, Миша, ее маме подаришь. И ходить никуда не надо, Василиса сама придет, мы ее пригласили, зная, что ты будешь рад встрече.
Он рассказал, как отреагировала на приглашение Василиса, сразу догадалась, почему пригласили. Попросил вести себя скромнее и не разглядывать через лупу. Она многим городским нечета, умная женщина, все понимает, наверняка не поверила объяснениям Светланы. Сама догадается, что духи для нее и оценит по-настоящему. С ней лучше покраснеть и ответить прямо, вранья не примет и не простит.
Михаил вздохнул:
— Понял, Борис Николаевич, спасибо за консультацию, буду действовать медленно, но не отступлюсь. Так перед глазами и стоит всегда ее лицо…
Они ушли в дом, Светлана обрадовалась, увидев Михаила, он поздоровался с родителями хозяев и вручил женщинам духи. Решил сделать это до прихода Василисы.
Стемнело на улице, вскоре появилась она, порозовевшая на морозе, скинула полушубок и все изумленно ахнули — такую ее не видели в деревне лет семь, если не больше. Облегающее темно синее платье подчеркивало фигуру изумительной красоты. Где и как она делала прическу — никто не знал. И диво — она улыбалась.
Борис подошел к ней.
— Слова элементарно отсутствуют, Василиса, проходи к столу.
— Спасибо, — ответила она, одарив Михайлова ослепительной улыбкой.
Он подошел к жене, держащей руками живот.
— Ты у меня лучше всех, Светочка, беременность красит женщину более элегантно, придавая ей шарм и особую привлекательность. А Нина Павловна — это вообще светоч неувядающей красоты, — он поцеловал ее руку, — прошу к столу, дамы.
Все расселись, Михаил открыл шампанское, разлил по бокалам, поднял свой:
— Ехал сюда и сочинял, как лучше сказать, какой тост произнести, но все смешалось в доме Облонских, — он постучал по собственной голове, — никогда не видел, чтобы кто-то выходил из щекотливой ситуации лучше Михайлова. За него и за хозяйку дома.
Все засмеялись, поняв, о чем речь, сомкнули бокалы.