— Сначала ты меня, — признался Сырцов. — Но дело не в этом, ребятки.
— А в чем? — тупо перебил Леша.
Сырцов внимательно оглядел всех (смотрели на него почтительно и с интересом) и приступил к теоретической, так сказать, части своего заключительного урока.
— Кикбоксинг без ограничений — жесткая штука. Но все же спорт. То, чему я вас в меру своих сил обучал, не спорт, а борьба за выживание в схватке один на один, в которой не существует джентльменских правил. Кстати, я не тренер, а инструктор. Я проигрывал тебе, Леша. Я постыдно проигрывал, но выиграл потому, что дрался с тобой по своим правилам. Ты хотел выиграть бой, а я всеми средствами выигрывал свою жизнь. Я не мог тебя переиграть, и поэтому я тебя обманул, в мгновенье просчитав все. Я почти не пускал в ход свою левую, и ты был убежден, что моя рабочая — правая. А я, благодаря сложному перелому правой в раннем детстве, — двурукий. И это был мой единственный шанс. Я обманул тебя, сделав вид, что поплыл, хорошо понимая, что ты будешь кончать меня коронным прямым. И кроссом на твоем встречном движении достал тебя от души. Ты моложе меня, ты сильнее меня, обучен не хуже, а может быть, лучше меня, но ты проиграл мне потому, что ты пока еще спортсмен, а не волкодав. Три месяца я бьюсь над тем, чтобы сделать вас профессионалами, но, видимо, этих трех месяцев не хватило. Придется вам, ребятки, кондиции набирать самостоятельно, на практике, в работе...
— Георгий Петрович, — спросил невинный голос (Сырцов не успел засечь, кому он принадлежал), — а если бы вы проиграли, что бы тогда говорили?
— О Господи! — устало огорчился Сырцов. — В нашей профессии не существует «если». Я выиграл — и все тут. А если «если», то ты уже покойник. Аривидерчи, супермены, можете быть свободны. Встретимся на выпускном вечере.
Одиннадцать атлетов выкатились из зала. Сырцов вздохнул и глубоко вдохнул. В зале явственно воняло конюшней. Он еще раз вздохнул и поднялся, подобрал персональные свои перчатки, полотенце, капу...
-Жорж Сырцов, Россия! — прокричал от двери начальный голос. Сырцов обернулся. В дверях стоял Николай Григорьевич Сергеев, когда-то в уголовном быту Коляша Англичанин, стоял и иронически щурился, мертвец. — Убедительно доказал, что сопляки — они еще и говнюки.
-А ты чему радуешься? Из одиннадцати сопляков-говнюков твоих, насколько мне известно, трое.
-В общем-то, Жора, они — не сопляки и говнюки, а вполне приличные ребята для первоначальной простой работы. Это ты себе доказал, что по сравнению с тобой они говнюки.
-Не успел появиться, а уже надоел, — определил свои эмоции Сырцов, направляясь мимо Коляши в свой персональный закуток-раздевалку.