Но я недооценил Союз. Они не собирались делать двойную работу, сначала опрашивая капитанов, а потом проверяя их показания. Зачем, если можно сразу выяснить все точно? На перелеты туда-сюда по Краю уходят немалые деньги.
Очнувшись от раздумий, следователь Косарев поднял голову и сказал:
— В связи с угрозой безопасности Союза полиция уже три дня действует в режиме чрезвычайного положения. Это значит, что я имею право допросить вас по спецформе. Вы возражаете?
— Н-нет. — А что еще я мог сказать?
— В таком случае подтвердите, что вам были озвучены ваши права, что вы подтверждаете свои предыдущие показания и согласны подтвердить их под «присягой».
Я вздрогнул. Про допросы «под присягой» я тоже слышал. Инъекция, но какая-то особенная. Вроде, полностью подавляет волю. Вот же влип.
Косарев подсунул мне экран, и я неловко приложил палец — наручники мешали. Он кивнул. Дверь открылась, и вошел человек в белом халате. Наверное, я изменился в лице, потому что Косарев сказал:
— Успокойтесь. Это не больно.
Спинка кресла опустилась. Меня уложили на спину и сняли с меня наручники, но тут же зафиксировали руки крепкими пластиковыми ремнями, встроенными в кресло. Я не понимал, зачем все это, если будет «не больно». Мне хотелось орать дурным голосом, отбиваться ногами и плевать в лицо человеку, который подходил ко мне, держа наготове шприц. Но вместо этого я сжал зубы и заставил себя не шевелиться.
Игла вошла в предплечье. Было действительно не больно.
А потом наступила темнота.
Очнулся я на кровати в ярко освещенной комнате. Я был один. Рядом с кроватью громоздились какие-то медицинские приборы. Я попытался встать, но еле сумел приподнять голову. Мне стало страшно. Где я? И что вообще произошло?
Память возвращалась урывками. Я — Алексей Артемьев. Я задержан. За что? Мысли разбегались, ответ не спешил приходить. Ладно, попробуем иначе. Я что, совершил что-то противозаконное? Но почему я этого не помню? Я шевельнул рукой и охнул от боли. Вспышкой припомнилось кресло с опущенной спинкой и пластиковые ремни. Я с трудом поднял руку. Запястье охватывала прозрачная полоса биопластыря, под которой ясно проступали синяки. Со второй рукой дело обстояло точно так же. Что же со мной было? Похоже, я изо всех сил рвался из ремней, так что повредил запястья. Но почему? От боли? Меня что, пытали? Я не помнил.
Хорошо, попробуем еще раз. Я — капитан торгового звездолета «Птаха». Я вздрогнул — меня накрыла новая волна образов. Полиция, обыск, союзный крейсер. Но что они могли искать? Контрабанду? Не нашли и пытали? Что за чушь! Я стиснул зубы и начал сначала. Я — Алексей Артемьев, капитан «Птахи». Меня взяли на Антраците. Я привез туда груз. Груз… с Красного Неба! Бовва! Я резко сел на кровати, забыв о слабости и боли. Я все вспомнил. Как взял пассажиров. Как обнаружил, что за ними открыта охота. Как спрятал их. Вспомнил допрос и то, как я подписал согласие на применение «присяги». Дальше в памяти был провал.