— Мы словно вдруг покинули землю и вознеслись в облака, даже не пошевелясь. Просто... — Придя в себя, Леонардо спросил: — Так эта машина управляется парусом и вёслами — как корабль?
— Нет, — сказал Куан, — на самом деле пользы от паруса и вёсел немного, но это всё же лучше, чем ничего. Машина движется по милости ветра, потому-то мы так и торопились вылететь в назначенное время.
Леонардо вопросительно взглянул на него.
— Нам надо лететь на восток, — ровным голосом пояснил Куан.
— Зачем?
— На встречу с калифом, как я тебе и говорил.
— Нет, — возразил Леонардо, — ты сказал, что мы отправляемся на встречу с Деватдаром.
— Я сказал правду, маэстро. Ты конечно же встретишься с ними обоими.
— А почему в этой машине?
— Чтобы вдохновить чернь на битву. Поверь, рассказ о полёте калифа обгонит нас. — Он тихонько засмеялся.
— Но на самом деле калиф остался в Цитадели.
— Нет, Леонардо, я не солгал тебе. Он ждёт нас.
— Где?
— Там, внизу. В пустыне.
— Как же мы отыщем его, если, по твоим словам, можем полагаться лишь на волю ветра?
— Нам помогут, уверяю тебя. Ты предпочёл бы путешествовать с караваном? — Внизу под ними длинный караван бедуинов торил свой путь среди гальки и скалистых гребней к океану песка.
— Нет, — прошептал Леонардо. — Но зачем тебе было изображать калифа?
— Куан засмеялся.
— Затем, маэстро, что калиф боится. Ему не по себе даже на башнях дворца. — Немного погодя Куан продолжал: — Ты, кажется, удивлён, маэстро? Не стоит удивляться. Мы в небе. К чему здесь правила и законы земли? Это область правды. Здесь нет этикета. Здесь мы воистину братья; возможно, даже больше, чем братья. Здесь мы — одно. Одно и то же. — Интонация его изменилась. — Но, когда мы вернёмся в мир, маэстро, всё станет, как прежде, и я убью тебя так же просто, как питаю вот этот огонь.
Леонардо не ответил. Он просто смотрел вверх, в кобальтово-синюю высь; и Куан сказал:
— Я думал — может быть, ты захочешь что-то подправить в моём изобретении.
— Твоём изобретении?
— Ну, вообще-то подобные вещи известны в моих краях. Но там они — не более чем детские игрушки. Как видишь, я их улучшил.
— Ненамного, — сказал Леонардо.
Куан поднял брови.
— Ты же сам сказал, что твой шар летит по милости ветра, — пояснил Леонардо.
— И тем не менее, представляешь, каким он может быть грозным оружием?
Представить это Леонардо мог. Однако это была совсем не та летающая машина, что грезилась ему. Над его руками не было крыльев. Этот шар во власти не столько человека, сколько стихии. Но, возможно, если его, Леонардо, машину обручить с этой — машущие крылья и направляющий руль перехватят власть у стихии.