На площади творился сущий ад. Под гром набата горожане сбегались гасить огонь на крышах — иначе конец Флоренции.
— Это верно, решение было вынужденным, — сказала Джиневра. — Но это моё решение. И, уверяю тебя, вынудил меня не страх — логика. Ты унизил мессера Николини... и меня. Твои выходки, продиктованные себялюбием, эгоизмом и завистью, унизили всю мою семью и дали понять всему миру, что мы были любовниками!
— Но мы и есть любовники!
— Были. — Она глубоко вздохнула и добавила, не глядя на него: — Занятно, что именно ты зовёшь его сводником — ты, который своими выходками выставил меня шлюхой.
— Ты преувеличиваешь! Я...
— Ты унизил его этим трюком со свиным пузырём.
— Он угрожал убить меня, — сказал Леонардо. — Когда попросил Сандро увести тебя подышать воздухом. Ещё он пригрозил, что запрет тебя.
— Если ты любишь меня, ты должен был прислушаться к его угрозам и не подвергать опасности ещё и меня.
Леонардо коснулся её руки — она была холодна. Джиневра не отняла руки, но прикосновение не оживило её — она была словно камень.
— Сандро... — Леонардо просительно глянул на друга, давая понять, что хочет остаться с девушкой наедине.
Сандро кивнул с явным облегчением. Он встал и отошёл от них.
Взрывы прекратились; теперь были слышны только крики и плач... и набат десяти тысяч колоколов.
— Он приставил кого-то шпионить за нами.
— Он рассказал мне всё, Леонардо. — Она смотрела прямо перед собой, как слепая. — Он очень честен.
— А, так он прощён за честность, так, что ли?
— Он сказал, что знает, как мы занимались любовью в доме мастера Верроккьо. Это нам нужно прощение.
— Нам? — Леонардо разозлился. — Он берёт тебя силой, Джиневра. — И образ Николини, насилующего её на алых простынях, снова возник перед ним. — Ты не сможешь сопротивляться ему. Он сильнее. Он принудит тебя выйти за него.
— Я уже принадлежу ему, Леонардо.
— Но несколько часов назад ты была моей.
Она бесстрастно глянула на него.
— Я решила.
— Я намерен сказать твоему отцу, что ты поступаешь так ради него. Он этого не допустит.
— Леонардо, — почти прошептала она. — Всё кончено, ушло. Прости...
— Ты не должна дать этому свершиться. Есть иной способ...
— Способа нет, — сказала Джиневра. — Всё должно идти именно так. — Голос её дрогнул, но она по-прежнему смотрела прямо перед собой.
— Твоя семья сможет выкарабкаться.
Она не ответила.
— Взгляни на меня и скажи, что не любишь. — Леонардо взял её за плечи и повернул к себе. Труднее всего ему было держаться от неё на расстоянии руки. Он чувствовал аромат её волос. И всё же она была так же далека, как окна под куполом Дуомо. Теперь она смотрела прямо на него. — Ты любишь меня, — сказал он.