– Я тоже думаю, пупсик.
В них есть что-то странное, размышляет она. В их голосах. И в этом «пупсике».
– Ты и правда думаешь, есть кто-то еще? – спрашивает громкий голос.
Он снова звучит нормально, без этого растягивания слов, которое она слышала минуту назад. Она ждет ответа тихого голоса, но тот не отвечает. Тишина гораздо хуже разговора. Может быть, они заметили показавшуюся из-за валуна прядь ее волос? Может быть, сейчас они берут оружие на изготовку, собираясь перемахнуть через ограду? Или же тихий просто кивнул в ответ? Или они остановились, завязывая шнурки или поправляя конские хвосты? Есть ли у них конские хвосты? А как насчет ножей? Умные они, глупые или сумасшедшие, есть у них план или стратегия? Это самоубийцы или садисты и чего вообще они хотят?
Как ей узнать хоть что-нибудь? Она даже не видит их. Враг совсем рядом, и у нее есть шанс получить какие-нибудь сведения. Это помогло бы ей разобраться во всем, но у нее лишь обрывки – обезьяны, и пупсик, и уроки математики, – которые не стыкуются вместе.
Она слышит скрип деревянного помоста у них под ногами.
– Давай, – говорит тихий голос.
– Да, сэр, да.
Смешок. Потом дверь закрывается с негромким свистом. Джоан осознает, что тихонько шикает в ухо Линкольну. Она похожа на ребенка, который изображает ветер. Тем не менее она не прекращает, потому что он молчит, а ей и не надо, чтобы он говорил. Она крепче обнимает его. Будь ее воля, она обездвижила бы их обоих на час или два, на день, навсегда – так, чтобы он не вспомнил звука тех голосов.
Линкольн ворочается у нее на коленях, стукаясь макушкой о ее ключицу.
– У меня гип-по, – шепчет он.
Она открывает рот, но выходит лишь тихий хрип. Сглотнув, она пробует снова:
– Ш-ш-ш.
– У меня гип-по, – повторяет он еще тише.
– О-о, – вздыхает она.
Это один из первых придуманных им каламбуров. Линкольн имеет в виду, что у него икота. Она считала это его первой шуткой, но теперь вспоминает, опустив взгляд и сосредоточившись на его лице и дыхании, пахнущем миндальным маслом, что, еще не умея говорить, он делал вид, будто пьет ее кофе, а она говорила: «Малыши не пьют кофе!» А он заходился от смеха.
Он считал, что это смешно – поставить ногу на книгу.
Она чуть отодвигает его от себя, усаживая на колени.
– Постарайся задержать дыхание, а потом выдохнуть, – шепчет она.
– У меня гип-по, – нахмурившись, повторяет он.
Джоан несколько раз моргает, а потом вспоминает: когда он шутит про гип-по, она всегда смеется. В этом все дело. Он знает, что она засмеется, а она не засмеялась, и он пытается снова.