Джоан отводит взгляд от железной дороги и трется щекой о голову Линкольна. Он никогда не видел слюды. Ей хочется показать ему, как можно ногтем отдирать слои.
Потом она вдруг слышит треск и хруст, как от легкого удара, и моментально опускается на колено, обвившись вокруг Линкольна, но вскоре понимает, что это, вероятно, упавшая ветка или орех. Она внимательно оглядывается по сторонам, но ничего не замечает, кроме светлых и темных пятен, теней и растений.
Не поднимаясь, она молчит и наблюдает.
Наконец она встает. Невыносимо думать о том, что может случиться здесь, на этом кусочке бетона. На кусочке бетона длиной в десять футов. Или двадцать футов, в тени массивной соломенной крыши.
Джоан делает робкий шажок.
Снова бросает взгляд на рельсы. Бессчетное число раз поезд подвозил их с Линкольном так близко к внешнему ограждению, что они могли бы соскочить с поезда – он шел очень медленно – и прижаться ладонями к металлу или кирпичам ограждения, могли оказаться так близко к свободе.
Размышляя о железнодорожном пути, Джоан продолжает шагать. Они с Линкольном по-прежнему движутся параллельно слоновьему вольеру, приближаясь к павильону закусочной. Из громкоговорителей несется песня «I Put a Spell on You», и голос певца поражает ее. Она пытается разглядеть громкоговоритель, но они еще далеко от него.
– Можно я пойду сам? – шепчет Линкольн, и почему-то звук его голоса удивляет ее так же, как музыка.
– Хочешь пойти сам?
По пальцам одной руки может она сосчитать, сколько раз он просил пойти сам, когда она несла его.
– Да, – говорит он.
И она опускает его на землю, продолжая держать за руку. Облегчение, которое она испытывает, освободившись от его веса – эта внезапная легкость, – уравновешивается пустотой. Она еще крепче сжимает его руку. Он шагает рядом с бамбуковой загородкой, увлекая ее за собой.
– Что это? – спрашивает он.
Она следует взглядом за его пальцем. Ночью слоновий вольер выглядит необычно – в этом нет сомнения. Кажется, что приземистые деревья и низкорослый кустарник возносятся над выпуклыми холмиками, песок отсвечивает золотом, и этот ландшафт представляется ей каким-то внеземным, как Луна или Марс.
– То растение? – спрашивает она, заметив куст, ветви которого напоминают щупальца.
– Нет, – говорит он. – То, что лежит на земле.
Она всматривается вновь и через несколько мгновений начинает различать чернильно-черный силуэт на земле, не сразу поняв, что этот такое.
Те люди убили слона.
Тело массивное, темное и неподвижное, по земле извивается хобот, и почему-то она воспринимает его отдельно от тела, как будто он еще жив в своем стремлении освободиться и уползти прочь. Но он недвижим.