– Я не знаю, – рыдал Таунсенд.
Ларкин понял бесполезность своих расспросов и оставил Таунсенда с его болью.
– Ах, простите, отец, – сказал Ларкин, когда едва не сбил отца Донована с лестницы.
– Привет, старый приятель. – Отец Донован был похож на привидение, изнурен до предела, глаза его глубоко ввалились и стали равнодушными. – Как вы? Как Мак? А малыш Питер?
– Отлично, спасибо. – Ларкин кивнул в сторону Таунсенда. – Вы что-нибудь знаете об этом?
Донован посмотрел на Таунсенда и мягко ответил:
– Я вижу человека в горе.
– Извините, мне не надо было спрашивать. – Ларкин секунду подумал, потом улыбнулся. – Хотите партию в бридж? Сегодня вечером? После ужина?
– Да. Спасибо. Был бы рад.
– Хорошо. После ужина.
Отец Донован посмотрел вслед уходящему Ларкину и потом прошел к койке Таунсенда. Таунсенд не был католиком. Но отец Донован не отказывал никому, потому что знал: все они Божьи дети. Но так ли это? «Все ли? – спрашивал он себя с любопытством. – Могут ли Божьи дети поступать так?»
В полдень поднялся ветер и пошел дождь. Вскоре все вымокли до костей. Потом дождь кончился, но ветер не утих. Ветер отдирал куски от пальмовых крыш и вихрем крутил по лагерю вперемежку с обломанными ветвями пальм, тряпками и плетеными шляпами. Затем ветер стих, и в лагерь снова вернулись солнце, жара и мухи. Вода в кюветах держалась в течение часа, потом впиталась в землю. Мух стало еще больше.
Питер Марлоу вяло брел вверх по холму. Его ноги были в грязи. Он захотел спрятаться от бури, надеясь, что дождь и ветер унесут мучающую его боль. Но это не помогло.
Он стал под окном Кинга и заглянул внутрь.
– Как вы себя чувствуете, Питер, дружище? – спросил Кинг, поднимаясь с кровати и доставая пачку «Куа».
– Ужасно! – Питер Марлоу сел на скамейку под навесом, испытывая приступы тошноты от боли. – Рука убивает меня. – Голос его сорвался. – Шучу!
Кинг выпрыгнул из окна и заставил себя улыбнуться.
– Забудьте о…
– Как, черт возьми, я могу забыть о ней?! – Питер Марлоу тут же пожалел о своей вспышке. – Извините. Я нервничаю. Не понимаю половины из того, что говорю.
– Закурите. – Кинг дал ему прикурить.
«Да, – сказал себе Кинг, – ты оказался в затруднительном положении. Англичанин учится быстро, очень быстро. По крайней мере, я так считаю. Посмотрим».
– Завтра мы завершим сделку. Вы можете забрать деньги сегодня ночью. Я прикрою вас.
Но Питер Марлоу не слышал его. Боль выжигала в мозгу одно слово. «Ампутировать!» Он слышал, как визжит пила, и чувствовал, как она режет, размалывая кость в пыль, его кость в пыль. Он вздрогнул.