– Клянусь Богом, я убью следующего мерзавца, который посмотрит на меня, как на обезьяну!
– Держите, – сказал доктор, пытаясь облегчить его страдания. – Вот таблетки. Они помогут вам успокоиться…
Питер Марлоу выбил таблетки из рук врача и заорал:
– Мне не нужны ваши чертовы таблетки! Я просто хочу, чтобы меня оставили одного! – И вылетел из хижины.
В хижине американцев никого не было.
Питер Марлоу лег на койку Кинга и заплакал.
– Пока, Питер, – сказал Ларкин.
– Пока, полковник.
– Пока, Мак.
– Всего хорошего, приятель.
– Пишите.
Ларкин пожал им руки, потом пошел к воротам Чанги. Там по машинам рассаживались австралийцы. Их отвозили на корабли. Домой.
– Когда вы уезжаете, Питер? – спросил Мак, когда Ларкин ушел.
– Завтра. А вы?
– Я уезжаю сейчас, но собираюсь задержаться в Сингапуре. Нет смысла садиться на корабль, пока не решу, куда ехать.
– Новостей по-прежнему нет?
– Нет. Они могут быть где угодно, Индокитай большой. Но если бы она и Энгус были мертвы, думаю, я бы знал. В душе. – Мак поднял свой рюкзак и непроизвольно проверил, на месте ли последняя банка с сардинами. – Я слышал, что будто бы в одном из лагерей в Сингапуре есть женщины, которые были на «Шропшире». Возможно, кто-нибудь из них что-нибудь знает или даст мне ключ к разгадке. Если бы я смог их найти! – Он выглядел постаревшим, с морщинистым лицом. Но держался молодцом. Мак протянул руку: – Salamat!
– Salamat!
– Puki ’mahlu!
– Senderis, – ответил Питер Марлоу, чувствуя, как по щекам текут слезы, но не стыдился их. Как не стыдился своих слез Мак.
– Вы всегда можете написать мне до востребования в банк Сингапура, приятель.
– Напишу. Удачи, Мак.
– Salamat!
Питер Марлоу стоял на улице, которая делила лагерь на две части, и смотрел, как Мак поднимается на холм. На вершине холма тот остановился, обернулся и помахал рукой. Питер Марлоу помахал в ответ, а потом Мак затерялся в толпе.
И теперь Питер Марлоу остался совершенно один.
Последний восход в Чанги. Последняя смерть. Некоторые офицеры из хижины номер шестнадцать уже уехали. Самые больные.
Питер Марлоу лежал под противомоскитной сеткой в полусне. Люди вокруг него просыпались, вставали, выходили облегчиться. Барстерс стоял на голове, занимаясь гимнастикой йогов, Фил Минт одной рукой ковырял в носу, а другой калечил мух, уже началась игра в бридж. Майнер играл гаммы на деревянной клавиатуре, а Томас бранился, что завтрак запаздывал.
– О чем ты думаешь, Питер? – спросил Майк.
Питер Марлоу открыл глаза и внимательно посмотрел на него:
– Ты выглядишь по-другому, вот что я скажу.
Майк потер верхнюю выбритую губу тыльной стороной руки: