– Идём за стол. Там уж, поди, соскучились.
За стол Платон вернулся один. Демид буркнул: «Больно надо!» и, махом перескочив невысокую ограду, помчался по деревне.
– Так говоришь, малец змея изничтожил? – недоверчиво переспросил староста.
– Он у волхва учился. Умеет воду замораживать. Если бы не Демид, мы бы не справились.
– А что же сейчас не учится? Али отпустили его?
– Сбежал, – усмехнулся Платон. – Говорит, дерётся волхв.
– Ну а как же? Али не видишь, нет учения кроме как через боль. Меня, мальца, помню, тятя грамоте учил. Так пока азы с буками вбил, сколько розог переломал. Ты бы объяснил братцу-то. Сам, поди, учёный?
– Мы не братья, – Платон даже улыбнулся от такого предположения. – Некуда ему пойти, вот и прибился к нам.
– Читать умеет? – по-деловому спросил Анфим.
– Умеет, дедушка, – вмешалась Глаша. – И родовые знаки понимает. Как-то палкой на земле сам писал и сам читал.
– Это добре. А то грамотных у нас не осталось. Кто был, все к людям подались. Чего учёному человеку в лесу делать? А я бы из мальца доброго преемника воспитал.
– Анфим, а ничего, что мы без него его судьбу решаем? Надо бы и самого Демида спросить.
– А вот сейчас и спросим. Он, поди, с такими же шалопаями по веткам скачет.
Спрашивать не пришлось. Как только все вышли на улицу, мальчишка подошёл сам. Шёл он медленно, несколько неуверенно. А следом стайкой плелись двое местных ребят и семь девчонок.
– Дядя Платон, – смущённо произнёс мальчишка. – Ты говорил, что я могу здесь остаться. Меня вон, тётя Февронья зовёт. А у Михея с Гришкой здесь на ручье своя запруда. Мы будем купальню ставить. А ещё…
– А к старосте в ученики пойдёшь?
Демид взглянул на Анфима из-под бровей и пробурчал:
– А он драться не будет?
– А как учиться станешь, – ответил старик. – Будешь прилежничать, так всё мирком пойдёт. А коли барагозить учнёшь, то тут как без розги, али не видишь?
Демид дёрнул Платона за рукав и спросил:
– А тебя тоже с розгой учили?
И что на это было ответить?
– Меня учили, как всех, – не соврал Смирнов.
– А под Медведицком, бают, змей объявился, – заезжая торговка отхлебнула дорогущего привозного чая, откусила от знаменитого местного калача, и продолжила. – Так его два брата, Платон да Демид, с сестрицей ихней, Глашей, так и изничтожили. А змеюка, ой, лютая! Старый, огняный, да говорящщай. Всё село, бают, целиком сжёг, а людей, как тряпки в клочки порвал и проглотил. И ругался при этом, как пьяный франк.
Беляна сидела ни жива, ни мертва. Дважды выезжали дружинники за её любимым. И если первый раз Владигор велел привезти голову опального витязя, то второй раз ехали уже по просьбе конежны. И не с тем, чтобы убить, а хотя бы разузнать, куда он подевался. Добрались по тракту до Медведицка, обратно ехали кружным путём, через Наважино. Село оказалось пустым, и, конечно же, про Платона никто из встречных и слыхом не слыхивал.