Ещё на спуске с холма друзья оказались со всех сторон окружены толпой народа. Создавалось впечатление, что весь город именно сейчас собрался посмотреть на бой. По пути Молчан рассказывал правила подобных поединков. Ему было удивительно, что Платон ранее никогда не бывал на ристалищах. Известно ведь, в каждом медвежьем углу стараются выявить лучшего поединщика, чтобы отправить его дальше, выяснять, кто самый сильный в округе, околотке, в краю…
– У нас не так. Мы мечи не используем. Больше на кулаках, или борьба, – пояснил Платон, проведя аналогию со спортивными соревнованиями.
– Как у хазар с полянами что ли? Те тоже больше по куражу мастера, а на мечный бой выходить не любят.
– А здесь как?
– Здесь, друже, всё рядком идёт, – неспешно, но громко пояснял Молчан.
Иногда приходилось кричать, потому что идущие рядом тоже тишины не соблюдали.
– Всех соревнителей делят на пары. Тут уже как попадёт, с тем и будешь драться. Как все пройдут, победители делятся между собой и снова в бой. И так, пока одна пара не останется. Ну, а там уже самый лучший побеждает, ему и слава, и рука белянина.
– А за второе место что дают?
– Какое ещё место? У нас такого нет. Либо ты победитель, либо проиграл. Нет, те, кто много схваток выдержал, тоже уважение имеют. Но награда здесь только одна.
Пока разговаривали, многие подходили к Платону, жали руку, кто-то кланялся, а некоторые хлопали по плечу и желали победы.
– Гляжу, люб ты многим, – с лёгкой завистью заметил Молчан.
Смирнов подумал и ответил.
– Не я. Скорее, они Беляну любят. А она меня. Потому и желают победы, чтобы девушка за любимого вышла.
Друг молча кивнул, соглашаясь.
Внизу, под холмом, палаток стояло уже гораздо больше. Мелкие, разноцветные, они окружали место соревнования широким кругом, оставляя место лишь для входа. А некоторые шатры стояли даже вдоль спуска с холма, как бы обозначая дорогу.
Это что? Ещё поединщики понаехали, с недовольством подумал Платон. Приглядевшись, он понял, что это торговцы и засмеялся своей ошибке. Надо быть очень невнимательным, чтобы не заметить характерные дымы от тех палаток, где что-то готовили на продажу, толпы покупателей, постоянно подходящих и уходящих.
Когда спустились до уровня первых «ларьков», на глаза молодому человеку попали гирлянды фруктовой пастилы, вывешенные на виду. Живя в Калаче, Платон пристрастился к этой немудрёной сладости и сейчас, увидев абрикосовую, ткнул в неё пальцем.
– Сколько стоит?
Пузатый немолодой продавец зачем-то оглядел покупателя с головы до ног, задержал взгляд на мече, висевшем на боку. Потом хмыкнул и коротко ответил.