— Вы сможете остаться на борту?.. Если мы возьмем вас на буксир?!
Китаец сиял. Мы с Джоном, как ошалелые, заорали:
— Oui!
Оглядываясь то на приближающиеся скалы, то на катер, мы в свой черед замахали спасателям руками, будто боялись, что они передумают.
Спасательный катер взревел двигателями. Обдавая нас гарью, судно сделало дополнительный маневр, и нам бросили трос. Петля плюхнулась в воду, в двух метрах от нашего борта.
Схватить трос не удавалось. Не столько из-за качки, сколько от страха перед стихией, мгновенно удваивающегося, стоило свеситься за борт, который словно детские качели то взмывал кверху, то срывался вертикально вниз. От ассоциации с качелями становилось почему-то особенно жутко. Хэддл разложил коленья спиннинга и попытался уцепить трос концом. Пока он канителился, пришла короткая, высокая волна. Ему пришлось ухватиться за борт. Выроненный «Chimano» стрелой сгинул в темной пучине.
Я попытался выудить петлю руками. Хэддл вцепился в полы моей куртки в страхе, что я вывалюсь, и пытался орудовать веслом, чтобы немного развернуть корму. И мне наконец удалось трос ухватить. Сжимая его в кулаках с такой силой, что с трудом удавалось шевелить ногами, я втащил трос в нашу мыльницу, вылез на нос катера и примотал конец к леерному поручню.
— Не весите над бортом! Сядьте! Крепко держитесь! ― кричали нам с судна. ― Тут пять минут…
Нам перебросили спасательные жилеты. С панической поспешностью, словно только теперь начиная понимать, в какой переплет мы попали, мы с Джоном тут же напялили на себя жилеты и сели на дно катера. Вид у нас был несуразный, комичный. Больше прежнего осунувшийся, непохожий на себя, Хэддл вцепился руками за бортовые поручни и с нескрываемым отвращением наблюдал за китайцем, опасаясь какой-нибудь очередной выходки с его стороны.
Чу тем временем изучал застежки своего жилета, не очень-то торопился надевать его, всё так же улыбался. В физиономии его появилась какая-то новая окостенелость. Стеклянные глаза китайца, источавшие таинственный блеск, отражавшие в себе что-то неживое, потустороннее, взывали вроде бы к пощаде. Но это не преумаляло ужаса, который так и вкрадывался в душу, стоило поймать на себе его невидящий взгляд. Я был не так далек от искушения сбросить его за борт. С жилетом или без жилета ― как есть, в кепке и вотерпруфе…
Нас отбуксировали в Пирьякский порт. Здесь же предстояли объяснения ― сначала на борту спасателей, а затем в крохотном, на башню похожем здании портовой администрации.
Судно береговой охраны приплыло за нами, как выяснилось, случайно. Молодой офицер, заполнявший бумаги ― подобие опросного листа, не то настоящий протокол о задержании, ― нехотя объяснял нам, что пожарники-спасатели, на чье геройство во Франции приходится уповать утопающим вроде нас как на море, так и на суше, были подняты на ноги звонком из Пирьяка. Пальбу из ракетницы увидел с пляжа пенсионер, выгуливавший собаку. С мобильного телефона тот позвонил в диспетчерскую. В чем нам действительно повезло, так это в том, что катер береговой охраны оказался в заливе перед Пирьяком. Уже с пол сотни миль он шел в кильватере латиноамериканского сухогруза с облезлыми бортами, который вызывал у пограничников подозрения своим пиратским видом. По мере того как сухогруз огибал берег, он всё же оказался нарушителем, вошел в территориальные воды. И если бы не это «счастливое» обстоятельство, нас бы долго еще вылавливали на резиновых лодках, которыми пользуются в таких случаях местные водные спасатели.