— Тебя спрашивают, как тебя звать. Оглох, что ли? ― подстегнула сестра. ― Куриная твоя голова!
Окаменевший от робости ребенок выдал едва слышимый писклявый звук.
— Луи его зовут! ― ответила сестра за брата. ― А меня Эстер.
— Луи… и Эстер? ― Хэддл был чем-то удивлен; переполняясь нерешительностью, он спросил: ― Вы, наверное, на каникулы едете?
— Нет, на похороны, ― ответила девочка.
— На похороны? Чьи?
— Бабушка умерла. Вот мы и едем ее хоронить.
Хэддл не мог чего-то увязать. Как и я, был задет за живое? Сцена была всё же пронзительной: маленькие дети и похороны, в пасхальные каникулы. В этом было что-то несуразное.
— Эй! Вас можно на секунду? ― окликнул Хэддл блондина из киоска. ― Что у вас за мороженое?.. Вы хотите мороженое? ― спросил он детей.
Блондин принес список. Шоколадное, ванильное, фисташковое, малиновое, клубничное… ― он перечислял, будто робот. Но в этот миг и появилась мать, без мужа, и с еще более зареванным лицом. Семейная ссора продолжалась, видимо, и там, откуда она вернулась.
— Мадам, вы позволите заказать для ваших детей мороженое? ― спросил Хэддл.
— Это еще зачем? ― она уставила на нас враждебный взгляд.
— Мне было бы приятно, ― пробормотал Хэддл, растерянный не меньше матери. ― У них такой грустный вид… Дети у вас очень милые, ― добавил он.
Американский акцент сделал свое дело.
— Вы хотите мороженое? ― спросила мать детей.
— Да!
— Носами не будете потом шмыгать?
— Нет!
Блондин, соблюдая нейтралитет, выполнил наш каприз, принес мороженое. Мальчугану досталось шоколадное, его сестре клубничное. Мать, до предела сконфуженная, прошла к машине, распахнула багажник и что-то перекладывала в вещах. Отвернувшись, она пыталась скрыть опять нахлынувшие слезы. А еще через минуту, откуда ни возьмись, у столов появился буянивший папаша.
— В машину, живо! За вафлями дальше остановимся, ― скомандовал он.
— Дай им доесть мороженое! Ну, что ты в самом деле? ― взмолилась мать.
— В машине доедят.
— Они же всё перепачкают!
Семейство загрузилось в машину. Глядя вслед «ситроену», который выделывал непонятные зигзаги в поисках выезда, Хэддл задумчиво проронил:
— Насколько тоскливой может быть жизнь таких людей. Всё есть вроде бы. Добротный автомобиль, дети, бабушка… хоть и умершая, но всё же… С утра до вечера одно и тоже, безысходность, жутко подумать! А имя мальчугана!.. Ты обратил внимание?
— Как тот, в Биаррице, тоже Луи, мать которого вдохновила тебя позднее? ― ответил я и, едва договорив, пожалел о сказанном.
Хэддл пропустил замечание мимо ушей, но затем, прикурив сигарету, с той же непроницаемой миной произнес: