Внешняя сторона стены со всеми ее шероховатостями не так плотно укоренена в моей памяти, в кончиках пальцев, как внутренняя. И все же это тоже часть моей жизни, с нею связаны лучшие ее моменты, она отдает горькой сладостью моих тайных ночных свиданий с Ларк. Особенно если иметь в виду последствия нашего знакомства. Каждое прикосновение к каждому новому выступу в стене словно порождает новую вспышку памяти. Ларк, показывающая мне с крыши своего старого дома звездное небо. Поцелуй Ларк.
Быть может, это наше последнее свидание. В новом обличье я буду полностью поглощена своим делом. Наверное, оно и к лучшему. Я не могу смотреть на нее, не думая о том, что ее безрассудная доверчивость стоила жизни моей матери, а в конечном итоге и смертного приговора Эшу. Да, она этого не хотела, это рвет ей душу почти так же сильно, как и мне. И все же лучше, чтобы наши дороги разошлись.
По крайней мере, у меня останется Лэчлэн, он поможет мне справиться со своей миссией.
Не плачь, твердо говорю я себе. Все слезы уже выплаканы. Настало время силы.
Мои ноги касаются мшистой поверхности двора, и я мгновенно вновь ощущаю себя в клетке. Допустим, я никогда не выбиралась из этой семейной тюрьмы. Что изменилось бы? Нашла ли я путь к счастью? Я с трудом шагаю по весеннему мху, за которым мама ухаживала с такой любовью. Ни одна соленая слезинка не выкатывается у меня из глаз. Да, конечно, тяжесть в них ощущается, и влажность тоже, но это просто последствия операции.
Я вхожу в дом. Ничего тут не изменилось, словно я никуда и не уходила отсюда. Я вроде как смутно ожидала, что тут врéзали новые замки, целый полк зеленорубашечников внутри разместили. По меньшей мере, следы обыска увидеть предполагала. Разбитые безделушки, перевернутые стулья. Немытую посуду, брошенную на кухне в момент то ли отчаяния, то ли просто отключки. Слой пыли.
Но все на месте. Как если бы здесь по-прежнему была мама, столь замечательно повелевавшая нашей семьей.
Я брожу по тихому дому, прикасаюсь к вещам, вдыхаю запах дивана с маминой стороны, там, где покоился конский хвост ее волос, когда она устало садилась отдохнуть после долгого рабочего дня. И вслушиваюсь – дома ли отец? Но все тихо.
Я осторожно подхожу к родительской спальне. Вот тут, наконец, различимы некие признаки беспорядка. Разбросано постельное белье. Он что, преследуемый чувством вины, забыл застелить кровать? Или просто не знает, как это делается, ведь обычно этим мама занималась? Или не может спать в супружеской постели после ее смерти? Не знаю, но, по крайней мере, в доме хоть что-то изменилось.