Наплевать! Я не имею права останавливаться! Я заставляю себя двигаться, но каждый шаг отдается невыносимой болью. Я чувствую, как нога начинает пухнуть, кожа натягиваться.
Нет! Ничто меня не остановит. Потому что, если я ощущаю боль от вывиха, то и другую боль тоже смогу ощутить. Я цепляюсь за ближайшую стену и начинаю вприпрыжку двигаться вперед, останавливаясь через каждые несколько шагов, бережно придерживая на весу левую ногу и морщась от боли. Эта боль, кажется, пронизывает все тело, поднимаясь от ноги к сердцу. В каком-то темном дверном проеме я оседаю, и по щекам у меня льются слезы, я горько и неудержимо рыдаю.
Теперь, когда я перестала двигаться, у меня болит все. Все вздулось и покрылось кровоподтеками. Раньше я не могла остановиться. Теперь же пришла уверенность, что мне суждено лежать ничком на этом пороге до скончания времен. Меня засосет в эту мертвую землю, и никогда уж я не встану.
Я плачу, и постепенно начинаю задыхаться, рыдания мои превращаются в тяжелый, прерывистый хрип. И когда внутри не остается уже ничего – ни слез, ни сил, – меня охватывает удивительное чувство покоя. Из своего убежища в проеме двери я вижу, как поднимается солнце.
Когда проглядывающая в просветах между домами полоска неба начинает розоветь, я обхватываю колени руками и просто смотрю, как мир начинает просыпаться. Я знаю, боль вернется, да по-настоящему теперь никогда и не исчезнет, но сейчас, в это самое мгновенье, ощущая полное душевное и физическое изнеможение, я просто сливаюсь с миром. Интересно, думаю я, не то же ли самое испытывает животное? Любое животное, которое в каждый данный момент, без всяких сожалений и предчувствий, просто существует.
Не помню, видела ли я кого-нибудь на бегу, – все растворялось в сплошном тумане. Теперь, когда вокруг стало светлее, я начинаю замечать людей, сторожко шагающих по улицам. Выглядят они так, словно стремятся как можно быстрее незамеченными добраться куда им нужно. При свете видно, как вокруг все грязно и убого. На улицах валяется неубранный мусор, а тротуары настолько искорежены, что кажется, будто здесь случилось землетрясение. Ничего подобного я раньше не только не видела, но даже представить себе не могла. Маршрут свой восстановить я не могу, но что-то подсказывает, что я оказалась в одном из внешних кругов. Быть может даже, в самом последнем.
Я стискиваю челюсти, сжимаю губы, чтобы не дрожали. Это самое опасное место во всем Эдеме. Меня преследовали зеленорубашечники – ну и что? Я слышала, как мама шепотом, думая, что мы с Эшем спим, рассказывала про ужасы последнего кольца.