Как только Шерли ушла, я первым делом заложил новую кассету и сообщил Вилли: «Нет, я не обманываю себя; я читаю в черных ее глазах участие ко мне и к моей судьбе!.. Она мне свята. Вожделения немы при ней».
Братцы! Загнуться можно! А главное, про вожделения-то каково!
То есть, конечно, это была не такая уж и мура. Я только к языку этому никак не мог привыкнуть. Она мне свята! Эх, интересно бы теперь посмотреть на Виллину физиономию!
Тут меня на музыку потянуло. Я заложил кассету со всеми записями этого септета «М. С.» и начал двигаться в такт. Сначала медленно.
Я знал, что времени у меня полно. Пленка была минут на пятьдесят.
У меня почти все эти ребята целиком записаны. Играют они — обалдеть можно! Танцевать я не очень хорошо умел — на людях, во всяком случае. То есть раза в три лучше других я уж как-нибудь умел, но по-настоящему заводился только в своих четырех стенках. А в клубах мне эти вечные перерывы на нервы действовали. Только разгонишься — и вот тебе перерыв. С ума сойти можно. Такую музыку без перерывов надо играть, пускай хоть с двумя группами, чтобы одна другую сменяла. А то человек и подзавестись не успевает. Вот негры это понимают. Вернее, африканцы. Сейчас надо говорить: африканцы. Только вот где такую вторую группу найдешь, как тот септет? Скажите спасибо, что эти-то парни есть. Особенно органист. Я думаю, они его не иначе как в какой-нибудь духовной семинарии откопали — еретиком там, наверно, был. Я прямо в лепешку расшибся, чтобы все их записи достать. Ух и играют они — наповал. Каких-нибудь пятнадцать минут, и я завелся, старики! Второй раз за такой короткий срок. А обычно мне это удавалось в лучшем случае раз в году. И тут я понял, что для меня самое время рвануть в город. Хотя бы уже из-за одной Шерли. Ну и на взводе я был, парни! Не знаю, понятно ли вам. Если б мог, всех бы вас к себе пригласил. У меня не меньше как на триста шестьдесят минут музыки на пленках. И, по-моему, я был очень способный к танцам. Эдгар Вибо, чародей ритма, король бита и соула! Я и дробь отбивать умел. На одни свои спортивные башмаки даже подковы присобачил. Ох и здорово громыхали! А если б моих пленок не хватило, мы бы пошли в «Стрелочника» или еще лучше в «Мелодию» — там и эти парни из септета играют, и Петровский, и старичок Ленц, по очереди. Каждый понедельник. Или вы, может, думаете, я не знал, где в Берлине настоящую музыку искать? Через неделю знал! Вряд ли, пожалуй, найдется что в Берлине, чего бы я не ухватил. Музыка меня так прямо и понесла. Не знаю, понятно ли я говорю. Я ведь просто изголодался, братцы! Думаю, от Миттенберга километров на двести в радиусе не найти было ни одного приличного ансамбля, чтобы он в музыке толк понимал. Старик Ленц и Уши Брюнинг! Эта как только начнет петь — ну просто за печенки хватает. Я думаю, она ничуть не хуже Эллы Фицджеральд или какой другой. Она все со мной делать могла: как встанет, как наставит свои фары и начнет постепенно подстраиваться под ансамбль — ну наповал! А как они с шефом без единого взгляда друг друга понимали, это же только при полном родстве душ возможно! А как она взглядом его благодарила, когда вступала, — я просто чуть не выл каждый раз. Он все ее выдерживал, выдерживал, пока она уже просто больше не могла, а потом давал ей