Я подождал — поцелуются или нет. Но они скрылись из виду.
В хибарке я рванулся к микрофону. Это уж надо обязательно сообщить старичку Вилли. Через секунду и текст был как по заказу: «Жених здесь, Вильгельм… По счастью, я не был при встрече: ударом бы больше моему разбитому сердцу».
— Если с живописью ничего не вышло, то чем же он, собственно, жил?
— Да что он мог? В лучшем случае на какие-нибудь подсобные работы годился. Но мы бы это заметили, я и мой муж. То есть тогда мы с ним еще не были женаты. Мы знали друг друга давно, с детства. Потом он долго был в армии. Я их познакомила с Эдгаром. Дитер — это мой муж — последнее время в армии начальником внутренней службы был. Не знаю, говорит ли это вам что-нибудь. Во всяком случае, там ему постоянно приходилось иметь дело с ребятами такого возраста. Я думала, он хоть немножко повлияет на Эдгара. И они в общем-то неплохо ладили. Мы один раз были у Эдгара, и Эдгар иногда заходил к нам. Но ведь с Эдгаром говорить было бесполезно. Просто бесполезно. Дитер проявлял ангельское терпение, может быть даже большее, чем надо, не знаю. Но с Эдгаром бесполезно было говорить.
Это точно. Они заявились вдвоем. Вместе со своим Дитером Шерли опять решилась зайти в мою берлогу. Несколько дней ее не было на прогулочной площадке. Недоростки-то, конечно, гуляли, а она кет.
А потом вот объявилась у меня с Дитером. Звала на «ты». Это мы знаем: хотела дать понять Дитеру, что я для нее всего лишь безобидный чудак. Я тут лее кулаки к груди, стойку принял. Конечно, не на самом деле. Внутренне. Я, кажется, еще не говорил, что с четырнадцати лет боксом в клубе занимался. Это была моя единственная радость в Миттенберге, если не считать, конечно, старика Вилли. Правда, я не знал, каков этот Дитер на ринге. На первый взгляд он был довольно хлипкий, но я уже научился тому, что противника нельзя оценивать по первому взгляду. А вот что он Шерли совсем не подходил, это я сразу понял. Он бы ей в папаши годился — не по возрасту, конечно, а вообще. Выступал он важно, что твой Бисмарк. Сделал стойку перед моими избранными сочинениями. Может быть, Шерли его из-за этого первым делом и притащила. Она все-таки еще до конца не была уверена: а вдруг я и на самом деле непризнанный гений? Но от своего Дитера она так и не отрывалась. А я стою — кулаки наизготовку. Дитер старался довольно долго. Я уж подумал было, что он так ничего и не выдаст. Но это у него манера была такая. Наверно, он в жизни еще не ляпнул ни одной глупости, не обдумав ее трижды, а то и четырежды. А тут он вот что выдал: «Я бы сказал, что ему не помешало бы в будущем побольше ориентироваться на реальную жизнь, например на жизнь строителей. Она же у него прямо перед глазами, вот за этой дверью. А потом — в живописи, как и везде, есть определенные правила, которые просто надо знать: перспектива, пропорции, передний план, задний план».