Точка. Я посмотрел на Шерли. Посмотрел на этого героя. Меня так и подмывало заорать во всю глотку: «Пошел ты!..» Этот тип ведь всерьез говорил, совершенно всерьез! Сначала я подумал было: иронизирует. Ничего подобного — он всерьез!
Можно было, конечно, еще немножко повозить его носом по рингу, но я решил сразу применить свое самое мощное оружие. Секундочку подумал и отпечатал вот что: «В пользу усилий и правил искусства можно сказать столько же, сколько и в пользу приличий общежития. Художник, руководимый правилами, не даст ничего слишком грубого, отвратительного, как из человека, воспитанного в духе законов и общественных требований, не выйдет никогда несносный сосед или злодей на славу; но зато, что бы ни говорили, всякое правило притупляет чувство естественное и стесняет живые проявления природы».
Этот Вертер иногда действительно полезные вещи из пальца высасывал! Я сразу увидел, что теперь могу и опустить кулаки. Герой наш лежал на лопатках. Шерли его, наверно, ко многому подготовила, но это для него было слишком. Он, правда, сделал вид, будто имеет дело с бедным психом, которого ни в коем случае нельзя заводить, но мне-то все было ясно. Любой мало-мальски понимающий тренер теперь снял бы его с ринга. За явным преимуществом противника. Шерли сразу и собралась уходить. Но у Дитера еще кое-что было про запас: «С другой стороны, это у него получается довольно оригинально. И декоративно очень».
Не знаю, что он при этом думал. Может быть, решил, что это он меня нокаутировал, и хотел теперь подсластить пилюлю! Тюфяк несчастный! Мне его даже жалко стало. Пускай, думаю, убирается подобру-поздорову. И тут, как назло, ему на глаза тот силуэт попался, который я в свое время с Шерли делал. Шерли сразу: «Это я тебе хотела сюрприз приготовить. А он мне его не отдал. Сказал: еще не кончен. Только я вижу, он с тех пор даже и не прикасался к нему».
А Дитер: «Я же тебя теперь имею в натуре».
Ясно? И он, наверно, думал, что мило пошутил. Изящно так, как мастодонт. Душка Дитер.
После этого они смотали удочки. Шерли все время так и висла у него на хребте. То есть не на самом деле. А прожекторами своими. Просто чтобы я чувствовал. Но с меня, братцы, как с гуся вода.
Не подумайте только, что я на этого Дитера так насел, потому что он из армии вернулся. Я ничего против армии не имел. Конечно, я был пацифистом, особенно как представишь себе эти неизбежные восемнадцать месяцев. Тут я прямо-таки пацифистом был! Но уж зато фотографии из Вьетнама и все такое спокойно видеть не мог — у меня сразу от злости в глазах темнело. В эту минуту приди только кто-нибудь, скажи — и я бы на всю жизнь записался в солдаты. Слово даю.