— Конечно… — смешался Эйбл. Потом, подняв голову, с надеждой посмотрел на нее: — Ну… ты согласна?
— Какая же девушка не соблазнится на такое предложение? — хмыкнула Лиззи. — Сегодня, в семь вечера, идет?
— Идет! — с восторгом отозвался Эйбл.
…Лиззи, стараясь не шелохнуться, сидела на диванчике вполоборота к Эйблу и время от времени коротко вздыхала, пока юный художник увлеченно трудился.
Наконец Эйбл отложил карандаш и потер уставшую от напряжения руку.
— Закончил? Покажи, — нетерпеливо тряхнула головой Лиззи, — что там у тебя вышло.
Эйбл медленно, словно нарочно оттягивая момент, откнопил лист от этюдника и, присев рядом на диван, протянул Лиззи набросок.
Та долго молча разглядывала рисунок.
— Ну как? — не выдержав, спросил он.
— Чудо! Чудо, как похоже! — Лиззи никак не могла налюбоваться на собственное изображение.
— Нравится?
— Ах, какая же я… — только и могла произнести она. — Какая же я красивая!
Эйбл взял ее тоненькую ручку и положил себе на грудь.
Лиззи улыбнулась:
— Я слышу твое сердце.
Он кивнул:
— Это тот орган, который тебя любит.
— Да? — хихикнула она. — Мне казалось, меня любит совсем другой орган…
— Нет: именно в сердце, в нем вся моя любовь к тебе.
Лиззи смущенно пожала плечами.
— Какие у тебя глаза сегодня удивительные — изумрудные! — продолжал Эйбл.
— Только сегодня?
— Нет… но сегодня — особенно…
В следующий раз Эйбл показал Лиззи другие свои наброски, от которых та пришла в полный восторг. И они стали почти каждый вечер уединяться в его комнате, иногда захватив с собой что-нибудь перекусить.
Кейн долго будто ничего и не видел, но когда до него дошло, что Лиззи часами просиживает у Эйбла, он побагровел. Подобную наглость Кейн Дадли не потерпел бы ни от кого, а уж от младшего брата — и подавно.
Через пару дней, когда Лиззи уже готовилась ко сну, как всегда расчесывая перед зеркалом свои шелковистые волосы и довольно улыбаясь при этом, вдруг раздался стук в дверь — робкий, едва слышный. Лиззи насторожилась и повернула голову. Стук повторился, но намного сильнее — он теперь напоминал рев отчаяния. И не успела Лиззи еще рта открыть, как дверь распахнулась и в нее буквально ввалился Эйбл. Вид у него был неописуемый — точно он извалялся в сточной канаве. Сделав несколько нетвердых шагов по комнате, он с размаху плюхнулся на кровать.
— Ай! — вскрикнула Лиззи.
Повернув голову в ее сторону, Эйбл пробормотал что-то нечленораздельное, что, видимо, могло означать: «Извини, пожалуйста, я сейчас уйду».
— О господи! — Лиззи поднесла ладонь к губам. Она подошла чуть ближе, разглядывая двоюродного брата.