— Где мы еще могли взять такую грамоту? Мы не знали, что Манфаэль благородных кровей, этот пергамент нашли в его вещах, когда искали деньги.
Я едва не завизжал от облегчения, так это не мои бумаги! Ну слава богу, хоть тут не все так плохо. Едва я расслабился, как снова влез Гриф, сверля меня ненавидящим взглядом:
— Я не говорил, что они не были в нужном доме, я только сказал, что нет ни одного доказательства, что это тело писаря!
— Вздор, поклеп и провокация! — констатировал я, перехватывая инициативу, — совершенно безосновательные обвинения.
Коршун впорхнул в нашу дружескую перепалку легко и непринужденно, будто мы все одна большая семья, у которой бывают некоторые разногласия. Сказал, нарочито растягивая слова:
— Ой, а у него на груди что-то блести-и-ит! И что бы это могло быть? Гриф, посмотри.
Гриф перевел грозный взгляд на Коршуна, но тот беспечно улыбается, единственный, кому любой взгляд по барабану. Гриф нехотя наклонился и одним рывком сорвал медальон, поскреб ногтем по лицевой стороне, затем нехотя передал Ворону. Тот мельком бросил заинтересованный взгляд и сказал, удовлетворенный увиденным:
— Это фамильный знак рода Лонадье, покойной жены Манфаэля. Такой же на документах. Валет, скажи, Альнар видел эти документы?
Валет честно признал, как умеет говорить только он, прямо и коротко, но убежденно:
— Нет. Документы мы нашли без его участия.
Ворон обратился ко мне, чуть смягчив тон:
— Допустим, я понял, ради чего ты изувечил этого негодяя, но зачем принес тело?
Я хмыкнул, ну это совсем просто:
— Вы, даже видя тело Манфаэля, не верите в мою искренность! Какие шансы были у меня, будь в вашем распоряжении одна голова?
Злорадная ухмылка украсила лицо главаря:
— Чтобы тебе доверяли, стоит меньше дерзить! Твой друг Валет — наглядный пример истинного брата Равных. Учись.
Я ответил, понурив голову:
— Я понял свою ошибку, стараюсь больше не вызывать Вашего гнева.
— Твоего, — поправил Ворон, но не менее польщенный. Добавил, выказывая своё расположение: — Раз ты всё понял, я разрешаю и тебе отправиться с Валетом на встречу с Гномами. Коршун, позаботься.
Коршун спокойно поклонился, ушел, не проронив ни слова, а следом и вечно озлобленный Гриф, обдав меня словно ведром холодной воды, взглядом полным ненависти.
Я тихо спросил, не выходя из образа:
— Я смею просить еще об одной мелочи, а именно — Сафир…
Ворон вздохнул, показывая, как сильно я его утомил, бросил нехотя:
— Об этом завтра.
Я сдержался, хоть внутри и вспыхнул как сухая трава на летнем солнце, но какая разница, пусть завтра. Я слишком далеко зашел, и теперь буду двигаться своей дорогой, главное разобраться с Валетом, чувствую, разговор будет не простым…