Сорвавшийся с цепи (Глушков) - страница 2

Он знал это, глядя на молодых зеков Острога. Имена их разгуливающих на свободе главарей Старику ни о чем не говорили. Так же как имя самого Старика было для дерзкой молодежи пустым звуком. Он был для нее простым острожником, только и всего. Трудягой, который держался в тени и не искал себе проблем.

Зато работы Старик не боялся. Любой, даже тяжелой.

Это в первые годы заключения он еще выпячивал свой бандитский гонор. Но когда в колонии сменилась власть, а снаружи и вовсе настало безвластье, ему быстро обломали рога. О чем он, впрочем, теперь не жалел. Правильно сделали, что обломали. Занявшись каждодневным трудом, Старик почувствовал, как его шальные мысли пришли в порядок, бунтующий нрав смягчился, а физическая усталость даровала хороший сон. Бездельничать и наживать себе врагов стало некогда. Разве что друзьями Старик тоже не обзавелся. Но, как показала его в корне изменившаяся жизнь, уходя с головой в работу, он мог обходиться и без друзей.

В Остроге Старик всячески избегал неприятностей. И не собирался искать их на свободе. Его все еще крепкие руки могли пригодиться на ремонте дорог? Почему бы нет. Ему некуда было идти и его никто не ждал. Кроме, как выяснилось, дорожной службы Погорельска. Что ж, и на том спасибо — значит прямиком туда Старик и отправится.

Единственное, что пока нервировало его на воле — отсутствие стен. Двадцать пять лет они окружали его — в камере, мастерских или на тюремном дворе. И теперь, когда его взор ни во что не утыкался аж до горизонта, бывшему узнику становилось малость не по себе. Казалось, дунь ветер сильнее, и он упадет, поскольку ему будет не за что ухватиться.

Но ветер дул и дул, а Старик все не падал. И его одинокая, чуть сгорбленная фигура продолжала идти по пустынному шоссе на юг, в Погорельск. Туда, где ему, отныне свободному человеку, пообещали жилье и работу…

— Ты не понимаешь, стрельбан! У нас не было выбора! — вскричал Чегрик. Сейчас он дрожал и от страха, и от холода, поскольку вода, которой комвзвод Мизгирь поливал его из шланга, качалась прямо из скважины.

— Что значит — не было выбора? — удивился Мизгирь, продолжая смывать с пленника грязь и нечистоты. — Тебе что, приставили нож к горлу, когда ты со своими корешами насиловал дочку хозяина бара «Мазутное счастье»?

— Почти так, — закивал Чегрик, начиная стучать зубами. — Приказ б-братьев Дерюжных страшнее ножа. Ослушаешься — они тебя не п-просто под нож пустят. Сначала они вырежут у тебя из б-брюха кишки, а потом заставят их жрать, пока не п-подохнешь… Х-ватит, стрельбан, умоляю! Я уже ч-чистый!