— Поди объясни это ему... — я вздохнул. — У него на уме одни самолёты.
— Питер тоже не подарок, — начал Макс. — Я в его годы только так за девчонками бегал, а ему всё это будто неинтересно. В школе дерётся, назвал на днях Хильдегард "нацистской швалью", когда она попросила его прибраться. Ночью он тайком выходит из дома, сидит и смотрит на Луну — я за ним однажды проследил. Вера мне рассказывала про эти лисьи дела, скоро должно настать его время.
— Может, он просто боится? — спросил я.
Макс тяжело вздохнул в ответ.
Питер задирал Карла на площадке, трепал его за волосы. Карл бегал за ним, никак за ним поспеть и дотянуться до его головы.
— А у Эльжбеты как дела? — спросил Макс.
— У Эльжбеты хорошо, — ответил я. — Избирается в правление нашего района. Ну, как избирается. Её попросили занять должность, выборы это больше формальность. Всех ведь кто был в партии согнали с постов, а заменить их некем. Эльжбета конечно была во Фрауенварте, но не была в партии. Теперь и она меня совсем не уважает...
— Я всё думаю что бы такого сделать, — сказал Макс. Он будто бы вежливо подождал пока я выскажусь, а потом начал сам. — С женой хотели съездить куда-нибудь за границу, а вещи положить некуда. Ни сумок, ни чемоданов не продают нигде поблизости. Я бы наверное открыл такой магазин здесь, на нашей улице. У тебя есть сбержения какие-нибудь?
— Есть, какие-нибудь.
— И у меня есть. Этого хватит!
Карл повалил Питера на песок. Или скорее Питер дал себя повалить. Карл стал дёргать его за волосы и нащупал в них два лисьих уха. Карл удивился, а Питер захихикал. Глаза Питера заблестели. Когда он угрожающе оскалил клыки Карл сначала попятился, а потом с визгом побежал ко мне. Питер лежал на песке и хохотал.
***
В городе стояло лето. В голове и в душе стояла, скорее, уже осень, полная сырости, сомнения и грусти.
— Чемоданы это дело благородное, — говорил Макс. Все вместе, со своими сыновьями, мы шли по аллее. — Знаешь, кто мастерил чемоданы? Дмитрий Менделеев!
— А кто это? — спросил я.
— Русский химик, который придумал водку, — ответил он.
Питер остановился. Ему показалось что он услышал давно знакомый голос.
Он прошёл к кустам и снова услышал зов.
— Идём ко мне, сынок, — звала его женщина.
На языке он почувствовал едкую горечь, в лёгких будто снова оказался табачный дым, отчего захотелось вдруг кашлять. Чувства, которые были когда-то очень давно. Ещё тогда, когда он был в утробе своей матери. Он чувствовал, когда она курила сигареты и выпивала.
Это была его мама.
Она стояла перед ним, голая. Её скрывали листья.