Солист — худой как молодое дерево парнишка. Напялил на себя армейский мундир с бесчисленным множеством значков, которые звенели когда он стучал ногой. А стучал он часто и с усердием, в такт музыке. Мундир висел на нём как на вешалке.
За ним на сцене стояли трое остальных.
Голый по пояс гитарист начал вдруг быстро-быстро водить рукой по струнам, как иглой в швейной машинке. Здоровый барабанщик сидел за установкой, едва умещаясь, и тоже ни с того ни с сего стал колотить палками по тарелкам и натянутым мембранам. Казалось что вот-вот и он сомнёт барабаны в своих объятиях. На его широкой шее подпрыгивала цепочка: пустая пулемётная лента без патронов, блестящая позолотой.
Солист закричал и завизжал, насколько ему позволяли его маленькие лёгкие:
Библия говорит
Что нет зла вовне, оно в наших телах.
Зло у нас в головах, оно в наших делах.
Я уведу вас от зла,
Отрывая вам ноги.
На рождество Иисуса Христа
Я подарю вам ожоги.
Когда внезапное напряжение спало, я разглядел четвёртого паренька, тоже в военной форме, видимо американской — облепленной шевронами и знаками отличий с ног до головы. Он играл на такой же гитаре что у гитариста, только побольше размером и издавала она тихие и низкие звуки.
У парня на голове была такая же как у всей группы мочалка нестриженых и блестящих от жира и пота волос.
Это был мой сын Карл.
Гитарист вместе с солистом обратно ударились в лирическое настроение:
Наведи порядок в своём доме:
Кинь гранату в гостиную через окно.
Может быть вещи встанут на свои места.
Наведи порядок во всём мире:
Бросай бомбы туда, где сажают зерно.
Может быть мир наступит на все времена.
На этом их выступление кончилось, потому что полицейские выдернули их оборудование из электросети.
— Проклятые шпики, они наконец добрались до меня! — воскликнул солист и манерно направил указательный палец в нас, будто пистолет. — Давайте, вяжите славного борца революции! Я всего лишь помогал итальянскому народу восстать против эксплуататоров!
Зрители завыли крайне неодобрительно — то ли на нас, то ли на группу на сцене и их выступление.
— Да ладно тебе, Флориан, — заговорил барабанщик. — Бригады[20] в Милане поручили тебе печатать листовки, а ты пропитывал их кислотой[21] и продавал. Хорошо что они тебя просто исключили, а не убили. У полиции ничего на тебя нет.
— Заткнись, Матиас! Не называй меня по имени! — Флориан резко повернулся к барабанщику и точно так же направил в него палец.
— Да это мой папаша пришёл... — вздохнул Карл и снял с себя гитару.
Он спустился ко мне.
— Я столько раз уже говорил что университет это не моё... — сказал он мне. — Там оболванивают молодёжь и прививают традиционные христианские ценности. Говорят что счастье будет на небесах, что здесь надо всю жизнь работать на капиталистов... Я не хочу так жить.