Лионелла вспомнила, что встречала эту цитату на форумах в Интернете, и, возлагая цветы, старалась не смотреть на лежавшую в гробу Катерину.
Она встала поодаль и только после этого оглядела присутствующих.
У гроба сидели незнакомые ей женщины. Старшая, вероятно, мать Катерины. Ее лицо выражало неподдельное горе. Остальные, по внешнему виду — провинциалки, просто глазели по сторонам.
Недалеко от гроба, в черном декольтированном платье длиной выше колен, стояла Марго Никодимцева. Заметив Лионеллу, она сделала приветственный жест. Рядом с ней Лионелла заметила Терскова. Объяснить его присутствие было непросто. Она выбрала очевидность: Терсков приехал, чтобы отдать долг памяти женщине, погибшей в его отеле. Чем не версия? Другой просто не было.
Среди пришедших проститься с Катериной была и Милена Полторацкая, как всегда безвкусно одетая, с тяжелым ожерельем на шее. Рядом с ней был старец Порфирий. По его отрешенному виду было ясно, что он молится.
— Разрешите… — оттеснив кого-то плечом, рядом с Лионеллой возник Шмельцов. — Не выношу подобных мероприятий, но не прийти не мог.
— Аналогично, — сдержанно заметила Лионелла.
— Когда вынос тела?
— Через несколько минут.
Шмельцов взглянул на часы:
— Удивительно зловещее изобретение… Не находите?
— Похороны?
— Я про часы. Ни на минуту не позволяют забыть, что жизнь — конечна.
— Это грустно.
— Вам особенно идет эта шляпка. Страдал без вас все эти дни.
— Любезник, — тихо проронила она.
— Чаровница, — сказал он.
— Не лучше ли вам выйти? — спросила дама с лошадиным лицом.
— Прелестная идея. Вы позволите? — Шмельцов проворно склонился и поцеловал даме ручку, после чего вывел Лионеллу на улицу. — Какое облегчение!
— Вы хромаете, — сказала Лионелла.
— К счастью, мой полет не был фатальным.
— Вы правы, Катерине повезло меньше вашего. — Лионелла достала мундштук и, не отводя взгляда от своего отражения в стекле, закурила. — Действительно странно…
— Что именно?
— В одном отеле с одного этажа с разницей в двадцать четыре часа падают два человека.
— Прошу заметить: характер наших полетов диаметрально различен. Кому это знать, как не мне. Я — участник.
— В таком случае поделитесь: как вы решились?
— Крепко выпил, и мне показалось, что крыша не настолько крута. Припоминаю то волшебное чувство: смесь протеста, жажды свободы и безграничной смелости.
— Врете… — сказала Лионелла, затянулась сигаретой и выпустила дым изо рта. — Все, что вы сейчас рассказали, — вранье.
— У вас нет оснований не верить мне.
— Вы бы не решились на это. Вы — расчетливый человек.
— Я был пьян.