>Та и другая книги явились непосредственным продуктом влияния, которое оказали на меня Воронский и его группа, именно поэтому мои книги были ими так восторженно встречены.
>По поводу книги „Конармия“ Воронским был дан бой своим политическим и литературным противникам. Ему с моей помощью удалось на несколько лет отсрочить выяснения истинной роли и лица Первой Конной Армии.
>Вопрос: Выше вы в качестве постоянных участников троцкистских сборищ на квартире у Воронского назвали ряд писателей. А как на их творчестве сказались троцкистские установки?
>Ответ: Я себя ни в какой степени не отделяю от Вс. Иванова, Сейфуллиной, Леонова и Багрицкого. Всех нас объединяла приверженность к троцкистским взглядам Воронского на литературу.
>С течением времени политические высказывания Воронского становились все резче, изобилуя нападками на руководителей партии и правительства. К этим его высказываниям Вс. Иванов, Пильняк, Сейфуллина и Леонов относились, если не сочувственно, то без возражений, с Воронским они не спорили и сохраняли наилучшие отношения. Литературная судьба указанных мною писателей схожа с моей.
>Вопрос: Что означает эта схожесть ваших литературных судеб?
>Ответ: Основная мысль Воронского состояла в том, что писатель должен творить свободно, по интуиции, возможно ярче отражая в книгах ничем неограниченную свою индивидуальность. Он без критики принимал все то, что мы ему приносили, особенно, если эти вещи носили антисоветский характер.
>Так, в 1926 году Воронским в журнале „Красная Новь“ была напечатана „Повесть о непогашенной луне“ Пильняка, содержавшая злостную клевету по адресу ЦК ВКП(б) в связи с обстоятельствами смерти М. В. Фрунзе.
>Троцкистские установки Воронского принесли для всех его учеников и последователей очень горькие плоды, ослабили наши творческие силы, что, в свою очередь, лишило нас литературного успеха. Нам пришлось перейти в разряд писателей второго плана, и этот переход многие из нас восприняли очень болезненно.
>Вопрос: Кто эти „многие“?
>Ответ: Я дам характеристики каждого из участников кружка Воронского. Прежде всего последовала серия неудачных и бесцветных вещей Вс. Иванова, в том числе „Рассказы бригадира Синицына“, а одну книгу, над которой он долго работал, Иванов в припадке отчаяния сжег.
>Об упадочнических настроениях Иванова мне передавал в последние годы Катаев, говоря, что тот по-прежнему мечется в поисках литературного и политического равновесия и чувствует большую неудовлетворенность своей судьбой.
>Вопрос: Почему о настроениях Вс. Иванова вы знаете со слов Катаева? Разве в последние годы вы с Ивановым не встречались?