— Поверните налево на Психоз-стрит. Перестраиваю маршрут.
Маршрут. Сизифов труд.
— Продолжайте двигаться ноль, запятая, две десятые мили по Психоз-стрит. Сизифов труд. Сизифов труд.
Они свернули вбок, миновали местный банк в переулке — милый переулочек с небольшими домиками, с американскими флагами на верандах. Боковая улица. Побочные эффекты.
— Продолжайте двигаться ноль, запятая, три десятые мили. Поверните налево на Катарина-плейс.
Катарина. Кататония.
— Поверните налево на Кататония-плейс. Перестраиваю. Сизифов труд…
Андерсон смотрел на Джейни в зеркало заднего вида.
— Я должен извиниться, — тихо сказал он. — Ясно, что это не то воплощение. Надо было мне догадаться. Я упустил детали, которые не должен был упускать.
— Детали? — Джейни затрясла головой, надеясь, что в мозгу прояснится.
— Да. Младший сын, Чарли, — слишком маленький, Томми не мог его знать. Я думал, у них Чарли постарше.
Как бросить попытки, если речь о твоем сыне? Но где-то же надо остановиться.
Пора это прекратить.
— Поверните налево на Отрицание-роуд. Сизифов труд.
Машина петляла по улицам как бог на душу положит. А Андерсон все говорил:
— И я им сказал «рептилии». Надо было сказать «ящерицы». Это я зря. Обычно я так не делаю, но это не оправдание. Я не выразился точно. Не уловил разницы между змеями и яще…
— Джерри. Тормозите.
Он свернул к тротуару. Смотрел вперед, и на загривке у него блестели капли пота.
— Что?
— Хватит, Джерри.
— Я согласен, безусловно, это был не тот… дом.
Он что, тупой?
— Нет, я не об этом… С меня хватит школ, и магазинов, и домов. Хватит. Отвезите нас, пожалуйста, в мотель.
— Мы туда и едем.
— GPS сказал — налево. А вы свернули направо. Целых три раза.
Андерсон нахмурился:
— Да быть не может.
— С чего, по-вашему, она все твердит «перестраиваю маршрут»?
— А. — Он стиснул руль — аж костяшки побелели. — А.
Он смотрел в ветровое стекло, точно в море потерялся.
Джейни постаралась говорить поспокойнее:
— Джерри. Послушайте меня. Нет никакого предыдущего воплощения. Ноа все выдумал.
Андерсон смотрел перед собой, точно там, на асфальтовой мостовой, таились ответы.
— То есть?
Джейни посмотрела на спящего сына. Он сполз в детском кресле — голова завалилась на плечо, бледные ресницы трепещут. Ремень безопасности впечатался в щеку — останется след.
— Он все сочинил. Потому что у него шизофрения, — сказала Джейни.
Что ж, вот она и произнесла это вслух — слово, которое звучало так, будто в организме разладилось всё одновременно.
Джейни открыла дверцу и вышла. Согнулась пополам, уперев руки в колени, занавесилась густыми волосами. Ужасно закружилась голова. Джейни опустилась на колени. Тротуар был твердый и прочный, как реальность.