Записная книжка Голея не содержала ответа ни на один из вопросов. Денисов снова перелистал ее.
«Уничтожение дармоедов и возвеличение труда — вот достоянная тенденция истории. Н. Добролюбов.
От праздности происходит умственная и физическая леность. Д. Писарев».
Записи были единой тематической направленности. Пострадавший собрал высказывания о труде, тунеядстве, нерадивости — подборка могла сделать честь образцовому следственному изолятору.
Только на последней странице карандашом был вписан адрес:
«Астрахань, ул. Желябова... Плавич».
Тонкая ниточка, которая могла помочь.
Денисов сложил все в баул, сунул пакет с обнаруженным в купе незаполненным телеграфным бланком. Сквозь хлорвиниловую пленку были, видны жирные мазки, индекс вокзального почтового отделения и три цифры, выведенные, по-видимому, тем же карандашом — 342.
«...Можно подвести первые итоги, — подумал он. — Преступник либо находился в купе, либо знал, что сможет ночью проникнуть в него. Во втором случае кто-то должен был изнутри открыть ему дверь. — Денисов поднялся к окну. — Выходит, Голей с начала поездки находился в руках злоумышленника? Того, кто потом открыл дверную защелку?»
Поезд шел по кривой. Выглянув из окна, Денисов увидел справа и слева крайние вагоны дополнительного.
«...Но кто из троих? Рапа.? Вохмянин? Марина?»
Антон проснулся внезапно, полез за «Беломором».
— Странная вещь — психология свидетельских показаний, — Антона беспокоили те же проклятые вопросы. — Голей при всех платил за постель, но, кроме Вохмянина, никто не зафиксировал это в памяти. Сторублевки видит только Ратц... Даже реплики о собаках каждый воспроизводит по-разному!.. К этому есть прелюбопытнейшая иллюстрация. Может, слышал? Будучи стариком, Понтий Пилат встретил друга далеких лет, когда был прокуратором Иудеи...
Антону чаще требовались короткие передышки, он прикурил, несколько раз подряд затянулся.
— ...Пилат вспомнил, каких сил стоила хлопотливая должность, какие вопросы приходилось решать... Администрация, суд, — Антон чувствовал себя лучше после сна. — Кажется, вот-вот бывший прокуратор вспомнит о Христе, но разговор все время уходит в сторону. По крайней мере, так свидетельствует Анатоль Франс... Друг Пилата вспоминает танцовщицу, в которую был влюблен. «Потом она последовала за чудотворцем Иисусом Назареем, его распяли за какое-то преступление...» Помнишь этот случай? Пилат силится вспомнить и не может. «Назарей Иисус? Мне ничего не говорит это имя!..» Точно подмечено, согласен? — Антон подтянул к себе лежавшую на столике газету.