– Поначалу он пел на улице в Кауансвилле, – сказала Рут. – Иногда играл в boîtes à chansons[46] в Монреале, но по большей части пел в разных кафе поблизости. Тогда еще Габри и Оливье не открыли бистро.
– Он там больше не играет? – спросил Бовуар.
– Нет, – ответила Рут. – Слава богу, он перестал петь.
Жан Ги положил конверт лицевой стороной вниз. Не хотел смотреть на улыбающегося молодого человека с окладистой рыжей бородой, даже не подозревавшего, какая боль ждет его через несколько десятилетий.
– Каким образом Ал Лепаж перебрался через границу? – спросил Жан Ги.
– Он бежал, я думаю. А за ним, наверно, гналась толпа любителей музыки.
– Лепаж говорит, что он пришел из Вермонта. Но как он нашел Три Сосны? Ведь не просто случайно набрел? Видимо, кто-то ему помогал.
– Может, ему суждено было найти Три Сосны, – сказала Рут.
Она встала и взяла Розу на руки.
– Вы в это не верите.
– Ты и представить себе не можешь, во что я верю, – отрезала она, потом немного смягчилась и стала подниматься по лестнице в свою спальню. – Выключи свет, когда будешь уходить.
– Вы идете наверх проблеваться? – спросил он ей вслед и услышал донесшийся из темноты смешок.
Жан Ги откинулся на спинку и стал слушать музыку, пытаясь не обращать внимания на стихи. Что-то про…
«Купи, купи вкусные пироги».
Нет-нет, подумал Бовуар. Вот уж точно нет.
«Приехал на „тойоте“, как вы тут живете…»
Он перестал слушать слова и постарался вспомнить разговор после обеда, когда они с Изабель пошли от Клары к Гамашам, чтобы он мог взять пластинку, и они успели наскоро обсудить прошедший вечер.
– Мне показалось странным, – сказала Изабель, когда они расположились в гостиной Гамашей, – что ни агенты КСРБ, ни Розенблатт не обратили внимания на показатели успеваемости доктора Булла. И еще на то, что, возможно, был и другой, настоящий конструктор, действовавший закулисно. Ведь все эти данные имелись. Даже мадам Гамаш обратила на них внимание.
– Спасибо, дорогая, – откликнулась Рейн-Мари.
– Désolé. Но вы поняли, о чем я. Эти двое считаются специалистами по Джеральду Буллу и профессионалами по расшифровке информации, почему же они ничего не заметили?
Арман кивнул:
– Ну и как ты думаешь – почему? Кроме очевидного ответа, что Рейн-Мари умнее всех их, вместе взятых.
– Merci, mon cher, – улыбнулась мадам Гамаш. – Знаешь, многие гении плохо учились в школе. Может, и доктор Булл из их числа.
– Может быть, – сказал Жан Ги. – Но я уверен, что ребята из КСРБ и, вероятно, профессор Розенблатт прекрасно все заметили. Они просто надеялись, что мы это пропустим. Они отлично знают, что в «Проекте „Вавилон“» участвовал кто-то еще.