– А ты бы меня застрелил?
– Не задумываясь, patron.
Она рассмеялась. И вдруг поняла, что он в первый раз назвал ее patron.
Пьеса Флеминга лежала на заднем сиденье, как пассажир. Слушала их разговор. Впитывала слова об убийстве.
– Bonjour, – сказал Арман Гамаш.
Он нашел Мэри Фрейзер в маленькой библиотеке гостиницы. Она в одиночестве сидела в удобном кресле спиной к книжным шкафам, положив ноги на скамеечку и вытянув их к неторопливому огоньку в камине.
На ней был облезлый свитер, и на одной ноге из дырки в колготках торчал большой палец. Она даже не пыталась его спрятать, ее ничуть не смущал такой непритязательный внешний вид.
Однако она совершенно явно не хотела, чтобы он видел, что за бумаги она читает. Как только вошел Гамаш, Мэри Фрейзер захлопнула папку и накрыла ее рукой. Сделала это без спешки, чуть ли не лениво. Но нужный ей результат обеспечила – закрыла и спрятала документ.
– Старая школа? – спросил Гамаш, показывая на папку. – Те времена, когда еще не было компьютеров? А может, некоторые вещи вообще лучше хранить на бумаге? Проще работать. Легче уничтожить.
Он уселся на другое удобное кресло в библиотеке.
Мэри Фрейзер сняла ноги со скамеечки и надела туфли. Потом закинула ногу на ногу и посмотрела на него.
– Странные вещи вы говорите, месье Гамаш, – сказала она с задушевной улыбкой на лице. – Большинство наших документов и по сей день хранятся на бумаге.
– «Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту»? – спросил он.
Сначала она не поняла его, потом уловила аллюзию и взглянула на него, как мадам Арсено, его учительница в третьем классе начальной школы, когда он в первый раз изрек что-то умное.
– Я не собиралась сжигать документы, – сказала Мэри Фрейзер.
– Хотя у вас была такая возможность.
– Конечно. Чем могу вам помочь?
– Я все спрашиваю себя, почему вас не интересует суперорудие.
Голос его звучал приятно, ровно, но глаза проницательно смотрели на нее.
На кое-как покрашенные волосы. На лицо без косметики, если не считать губную помаду и чуть слипшуюся тушь на ресницах. Контактные линзы она не носила, предпочитая очки в давно вышедшей из моды оправе. Она ничего не скрывала. Ни морщин, ни плохого зрения, ни даже дырок на колготках. В этом и состояло одно из огромных преимуществ Мэри Фрейзер. Способность выдавать искусственное за естественное. Она умела создавать впечатление, что ничего не скрывает, тогда как на самом деле почти ничего существенного и не раскрывалось.
Эта женщина из КСРБ походила на Мэри Поппинс, которая спустилась в деревню, чтобы все привести в порядок. Только никакого порядка не наблюдалось. Гамаш это знал. И она знала.