– Но почему вы? – спросил Бовуар. – Поймите меня правильно: мы вам рады. И все же?
– Понимаете, – ответила Фрейзер, – мы и сами задаем тот же вопрос. Мы с Шоном работаем в одном отделе. Много лет работаем. В основном занимаемся архивом.
– Но иногда выходим и в поле, – вмешался Делорм.
– Вводим сведения в компьютер. Отыскиваем перекрестные ссылки, – продолжила она. – Проверяем, не упущено ли что. Мы мастера своего дела.
– Да, – подтвердил Делорм. – Мы видим то, чего не видят другие.
– Лучше не говорить им, что мы видим то, чего не видят другие, – сказала она, и Делорм рассмеялся.
– Ну что ж, – сказала Лакост, проникаясь к ним симпатией. – Думаю, пушка вам понравится.
Она поймала себя на том, что говорит, как домохозяйка пятидесятых годов прошлого века, показывая гостям, где расположены удобства в доме.
– Ты хочешь быть там, с ними? – спросила Рейн-Мари, когда ее муж попробовал сэндвич с копченой ветчиной, выдержанной в кленовом маринаде, яблоком и сыром бри на pain de campagne[31].
Он посмотрел через окно бистро в сторону каменного моста.
– То есть быть с ними в сыром, холодном лесу, на месте преступления?
– Да.
– Отчасти.
– Месье Гамаш, вы даже дурнее, чем думала моя матушка, – сказала Рейн-Мари.
– Твоя матушка меня любила.
– Только потому, что на твоем фоне ее собственные дети казались нормальными. Кроме Альфонса, конечно. Он и в самом деле чокнутый.
Анри лежал, свернувшись, под их столиком в бистро. Голова овчарки, покоившаяся на ботинке Армана, была усыпана крошками грубоватого хлеба.
– Изабель справляется? – спросила Рейн-Мари.
– Не просто справляется – прекрасно работает. Она полностью контролирует работу отдела. Теперь это ее отдел.
Рейн-Мари искала какие-то признаки сожаления, спрятанного за видимым облегчением. Но не увидела ничего, кроме восхищения молодым преемником.
– Жан Ги, кажется, принимает ее в качества начальника, – заметила она, намазывая маслом ломтик свежего багета, принесенного к супу из пастернака и яблок.
– Я думаю, ему все еще приходится преодолевать себя, – сказал Арман. – Но по крайней мере, он уважает Изабель и понимает, что не мог быть назначен старшим инспектором после того, что случилось.
– Ты имеешь в виду, после того как он стрелял в тебя? – спросила Рейн-Мари.
– Это тоже не пошло ему на пользу, – подтвердил Арман. Он снова взял сэндвич, потом положил его. – Вчера мне угрожал молодой агент полиции.
– Я видела, как он взялся за рукоять дубинки, – сказала Рейн-Мари, опустив ложку.
Арман кивнул:
– Только что выпустился из академии. Он знал, что я бывший коп, но ему было все равно. Если он так обращается с бывшим копом, то как же он ведет себя с обычными гражданами?