В казармах нижегородского драгунского полка происходило то же, что и в других. На дворе шло ученье, в казармах спешно готовили амуницию, собравшиеся в кордегардии офицеры тревожно беседовали между собой.
Статный красивый офицер Ермолин с хвастливостью произнес:
— Я много слыхал про государя. С ним нужна только смелость. Я не боюсь, что назначен ординарцем.
— Ну, смелость смелостью, а и счастье надобно, — сказал маленький, худощавый офицер, — вон в Петербурге Ермилов из семеновского полка…
— Знаю! — перебил брюнет, — такой видный малый. Что же с ним?
— А в рядовых теперь!..
— Как так? — воскликнуло несколько голосов.
— А очень просто. Назначен был вахтпарад. В январе было. Мороз — смерть. Ермилов вздумал отличиться и без перчаток пошел. Ну, государь сразу заметил. Улыбнулся и говорит: «Молодец, поручик!» Тот гаркнул: «Рад стараться!» — и пошел. Идет, ногу выпрямляет, подошвой шаг выбивает, любо! Государь опять отличил: «Похвально, — говорит, — капитан!» Ермилов опять: «Рад стараться!» — и пуще старается. Государь еще похвалил. «Благодарю, — говорит, — майор!» Бог знает, может, Ермилов в этот день и до генерала дошел бы, только вдруг как споткнется он да плашмя на землю! Государь сразу: «Негодяй! Неуч! В рядовые! Из строя вон!» Вот тебе и генерал.
Все кругом засмеялись, но вместе с тем каждому стало словно не по себе. Старый капитан вздохнул и покачал головой.
— Да, тяжелые времена пришли! — сказал он, — при матушке-царице того не было. Нонче больше в ногах правды, нежели в головах! Пойду снова солдатушек муштрить!
Он ушел, а на смену ему вошел новый офицер. Невысокого роста, с угрюмым и злым лицом, он казался пожилым, несмотря на свои тридцать восемь лет.
— А, Брыков! — окликнул его красавец Ермолин. — Ну, как же твой брат?
Тот взглянул на него исподлобья и ответил резко, отрывисто:
— Помер! Утром приехал с вотчины староста. Горячка, слышь, одолела, и помер.
— Царство ему небесное! — перекрестилось несколько офицеров.
— Так ты — теперь богач, стало быть? — сказал тот же Ермолин.
— Стало быть, — сухо отрезал Брыков и вышел из комнаты.
— Жмот! — вслед ему сказал Ермолин.
Его слова подхватили другие офицеры.
— Действительно, этот — не то, что брат!
— Тот офицер был! Душа нараспашку! А этот!..
— Этому ростовщиком бы быть!
— А жаль Семена!
— Он, кажется, и жениться хотел?
— Как же? Девица Федулова… на Дмитровке…
В кордегардию вдруг влетел шеф полка. Толстый, огромный, красный от волнения, он стал кричать сиплым голосом:
— Господа офицеры, что же это? Али завтра шутки у нас? За всем доглядеть, а вы — вот! С разговорами? Прошу в эскадроны!..