Нередко случалось, что на глазах Брыкова разбирали все тройки. Какой-нибудь помещик, купец, не говоря уже о военных, — все получали лошадей раньше его. Он злился, бессильно сжимал кулаки и… поневоле терпел.
На одной из станций, уже переехав Тверь, Брыков дожидался лошадей, как вдруг к конторе лихо подкатила тройка, и из тележки быстро выскочил высокий, смуглый, красивый офицер.
— Лошадей! — отрывисто приказал он.
Смотритель поклонился чуть не до земли и развел руками.
— Не велите казнить, ваше благородие, ни одной лошадки свободной нет. Все в разгоне!
Офицер ответил обычное ругательство и вошел в комнату. Увидев Брыкова, он окинул его быстрым взглядом и, видимо довольный осмотром, поклонился ему.
Брыков, зная по опыту, как опасны для него теперь знакомства, ответил учтиво, но холодно и поднялся выйти из горницы, как вдруг офицер сказал ему мягким голосом:
— А позвольте узнать, сударь, не служили ли вы в Москве в военной службе?
Семен Павлович вздрогнул, но тотчас оправился.
— Изволите ошибаться, — ответил он, — я — дворовый человек дворянина Ермолина!
Офицер изумленно взглянул и смущенно произнес: «Никогда не поверил бы!», а потом позвал к себе слуг, двух коренастых малороссов, и велел им подать себе на стол закуску и самовар. Те быстро исполнили его приказания. Офицер сел за стол и с открытым лицом обратился к Брыкову.
— Не откажись, милый человек, разделить со мною хлеб-соль! — сказал он, — хоть ты и дворовый, но сдается мне, что что-то не так это! Ну, да мне все равно, — быстро произнес он, заметя смущение Брыкова, — я только ради компании! Милости просим!
Семену Павловичу нельзя было отказаться, и он сел с офицером. Что-то знакомое показалось ему в чертах последнего, но он не мог припомнить, где и когда видел его.
Офицер радушно угостил его, и вскоре между ними завязалась непринужденная беседа. Брыков боялся говорить о себе и больше говорил о Ермолине, как о своем господине, и о драгунском полке, а офицер рассказывал ему, как был в Киеве, видел родной дом, ездил по своим имениям. Брыков чувствовал, что этот офицер представлял собою какое-то влиятельное лицо.
— Тройка заложена! — доложил смотритель спустя добрых три часа.
Офицер встал, протянул Брыкову руку и смеясь сказал:
— Теперь меня не обманете! Вы — барин, а не дворовый! Ну, да мне ваших тайн не надо!..
Брыков смутился и что-то невнятно пробормотал.
— Ну, ну, — ответил офицер, — всего доброго! В Петербурге, может быть, свидимся! — и, кивнув Брыкову, он вышел из горницы.
— Кто это? — спросил Семен Павлович, когда тройка отъехала.