В дверь снова нетерпеливо замолотили, послышался голос приятеля Лёхи – Бориса:
– Эй, открывай, давай! Ты там што – спишь, што ли?
– Нет, я тут в шашки играю, – пробурчал, отпирая дверь, парень.
– Ты б не шутковал так, – хохотнул, зайдя в избу, Борис. – А то Павлу скажу, дык он от тебя не отстанет. Игнатий-то давно не захаживал, и Павел теперича сам не свой – в шашки играть не с кем[21].
– Ты сам-то пошто не спишь и другим не даешь? – зевнул Лёха.
– Невесту тебе привел.
– Каку ишшо невесту? – нахмурился парень. – Ты так тоже не шуткуй.
– Ладно, ладно! – отведя взгляд, замахал руками Борис. – Тока я тебе скажу так: то, што Олюшку свою помнишь[22], оно шибко баско, но ты-то ишшо живой покуда, так шта…
– Хорош ужо! – прикрикнул Лёха. – Ты меня пошто разбудил? Проповеди читать?
– Да вон, пришла тут, – мотнул головой на дверь Борис. – Варька из Смолинской…
– И чо? – сердито сдвинул брови парень. Варвару из деревни Смолинская Выставка он, разумеется, знал. Да и как тут кого знать не будешь – деревни в трех верстах друг от друга стоят. Только никаких общих дел у них с этой девушкой не было и быть не могло. Не иначе как Борька, гад, их и впрямь сосватать решил!.. Но не в такую же рань! Нет, тут что-то не то… И он добавил: – Ко мне, што ль, пришла-то?
– Ну, как бы не совсем штоб к тебе прям… Тока она про учебу долдонит всё, про Сашку. А ить к тебе последний раз храмовник тот сопливый по учебе прилетал. Так шта я к тебе Варьку и привел. Хошь – говори с ей, хошь – назад гони, мое дело маленькое. – Тут Борис перешел на шепот: – Тока я бы всё ж таки на твоем месте гнать не стал, а…
– Щас я тебя погоню! – замахнулся на приятеля Лёха.
– Всё, всё, ухожу! – поднял тот руки и попятился к двери. Открыв ее, крикнул наружу: – Где ты есть-то? Заходь, давай! – а сам, подмигнув Лёхе, вышел.
Вскоре в дверь опять постучали, но уже тихонечко, робко.
– Заходь! – крикнул парень, приводя в порядок лежанку.
На нее он и уселся, показав вошедшей девушке на лавку возле стола. Маленькая, горбатая, закутанная в несусветное тряпье, а оттого похожая на старушку Варвара прошла туда, примостилась на краешек и подняла взгляд своих разных глаз – карего и светло-серого – на Лёху. Вот что-что, а глаза у нее были точно не старушечьи. Ясные, живые, умные и, несмотря на разный цвет, всё равно красивые. А оттого, что разные, даже какие-то колдовские, манящие…
Лёха тряхнул головой, кашлянул и проскрипел незнакомым для себя голосом:
– Здорово, што ль.
– И тебе не хворать, – шмыгнула носом Варя. – Ты печку топить собираешься?