Сюжет, на котором мы ниже остановимся, имеет давнюю историю, и всё же он по сей день злободневен, почему ему и нашлось место в книге о Ленине. А на фоне этого сюжета современный читатель сможет увидеть не очень, надо полагать, привычные для него черты ленинского портрета…
Итак, 22 апреля 1992 года в № 17 тогдашней «Литературной (или — „Либературной“?..) газеты» на 6-й странице с предисловием О. Михайлова «Во дни сомнений и тягостных раздумий» был перепечатан старинный пасквиль некоего Петра Пильского «Извратители духа».
В дневнике Корнея Чуковского в записи от 17 июля 1907 года было отмечено: «Встретил Пильского, которого презираю»… Это как раз об этом самом Петре Моисеевиче Пильском, критике и фельетонисте, речь о котором, а точнее — о его «фельетоне» «Извратители духа», пойдёт у нас далее.
Впервые сей перл антиленинской «публицистики» увидел свет в рижском издательстве «Грамату Другс» в 1929 году, и, увы, предисловие 1992 года стоило самого пасквиля. О. Михайлов вслед за П. Пильским возлагал на «изверга» Ленина основную долю вины за порчу русского языка и заявлял: «Мы давно говорим на… собачьем (? — С. К.) языке… Главная опасность подстерегала нашу родную речь с началом великой культурной революции, учинённой (? — С. К.) большевиками». Далее было сказано, что это было «испытание безмерное, не сравнимое даже с татарским игом (жирный курсив мой. — С. К.)»!
Вот так, ни более и не менее…
Нашествие Батыя превращало в пепел русские летописи и монастырские библиотеки, отбрасывало Русь на века назад, а благодаря ленинской культурной революции миллионы ранее неграмотных людей уже в двадцатые годы получили возможность приобщаться к знаниям, читать и писать письма родным и близким. И это — по О. Михайлову — были явления схожего характера.
Н-да…
Писал О. Михайлов и так: «Особый и зловещий вклад в порчу русского языка внесли архитекторы коммунистической зверофермы (!? — С. К.), и прежде всего В. И. Ульянов-Ленин».
Писал и этак: «Когда я слышу по телеящику, как один из руководителей российского правительства говорит несуразности, то угадываю в этом тяжкую ленинскую картавость».
Интересно, на какой «звероферме», после каких зверских пыток в чекистских застенках стилиста-пуриста О. Михайлова вынудили включить в свой словарь слово «телеящик»? Владимир Ульянов-Ленин тут был явно ни при чём, в его времена «телеящиков» не было.
Зоологический (вот уж точно — со зверофермы) благоприобретённый антикоммунизм настолько подводил О. Михайлова, что он то и дело употреблял такие выражения, как «тюремные отстойники», «профсоюзные сходки», «коммунистическая целлюлоза», «бард октябрьского переворота» (это — о Владимире Маяковском!)…