— И что же это за вариант?
— Бэй не может жить в твоем мире. Зато ты можешь жить в ее. Если решишь, что ты этого хочешь, приходи сегодня днем на нашу вечеринку в честь первых заморозков в сад Уэверли. Мы странная семейка, но мы любим друг друга. Если хочешь к нам присоединиться — добро пожаловать. — Она похлопала его по плечу. — А теперь иди в дом, пока не окоченел.
Он стоял и смотрел, как она шагает к своему «мини-куперу». Она готова уже была сесть в машину, когда Джош окликнул ее:
— Сидни! Что побудило вас прийти сюда?
— У меня осталось не так много возможностей спасти ее от горестей. Времена, когда я заклеивала ей пластырем разбитые коленки и рассказывала на ночь сказки, уже почти прошли. Но сейчас я могу все поправить простым «добро пожаловать».
Она села в машину и уехала, а Джош вдруг поймал себя на мысли: неужели это действительно так просто? Выбрать себе жизнь?
Может, не обязательно позволять другим решать за тебя, каким станет твое будущее? Может, ты имеешь право сам выбирать свой путь?
Может, любовь — это не что-то такое, что случается с тобой помимо твоей воли? Может, это что-то такое, во что ты бросаешься как в омут с головой?
Может быть — ведь может же такое быть? — все это твой самостоятельный выбор?
Чуть позже в дом Уэверли приехал Генри, и они с Тайлером вынесли в сад большой стол и разномастные стулья, предусмотрительно поставив их там, где яблоня не могла до них дотянуться.
Затем прибыли Эванель с Фредом, и они все вместе принялись носить еду из дома в сад. В первую очередь, конечно, инжирно-перечный хлеб. Лазанью, приготовленную в миниатюрных тыковках, и грильяж из тыквенных семечек. Суп из жареного красного перца и пряные картофельно-карамельные лепешки. Кукурузные маффины, шарики из попкорна на коричневом сахаре и десяток кексиков с разноцветной сахарной глазурью, искрящейся, точно изморозь, ибо какие же заморозки без изморози? Грушевое пиво и гвоздично-имбирный эль в темных бутылках ждали своего часа в ведре со льдом. Они ели и ели, и чем больше съедали, тем больше, казалось, на столе оставалось еды. Булочки, клюквенный сыр и грецкие орехи появлялись из ниоткуда сами собой, когда они решали, что попробовали уже все.
Они смеялись и болтали обо всяких пустяках, потому что это было облегчение — быть в силах и в настроении болтать обо всяких пустяках.
Когда начало смеркаться, послышались голоса ребятишек, собиравших конфеты. Дом Уэверли все они обходили стороной: кто знает, какие сладости могла дать им Клер? Что-то, что сделало бы их пугающе честными, или что-то, что заставило бы их слушаться родителей? Нет уж, спасибо, думали они. Лучше «марсы» и «сникерсы».