Сидни не знала точно, сколько времени прошло, но щеки у нее уже начало пощипывать от холода, когда она услышала в кухне шаги Генри. Дверь распахнулась, и он позвал:
— Сидни?
— Я здесь.
Он вышел на крыльцо и прикрыл за собой дверь.
— Что ты тут делаешь? — спросил он, опускаясь в соседнее кресло.
Плетеное сиденье заскрипело на холоде. Генри не успел еще даже переодеться после работы. Сидни понимала, что нужно пойти приготовить ему что-нибудь поесть. Он так много и тяжело работал. Это было самое меньшее, что она могла для него сделать. Но у нее не было сил даже пошевелиться.
— Не знаю, — сказала она. — Думаю.
— Что случилось? — спросил он, пряча руки в карманы рабочей куртки.
— Моя администраторша Вайолет сегодня уволилась. Она уезжает из города и забирает Чарли с собой. И она все это время таскала деньги из кассы.
Генри какое-то время молчал, переваривая услышанное; он, как никто другой, знал, как сильно Сидни старалась помочь Вайолет, как много значил для нее малыш Чарли.
— Мне очень жаль, — произнес он наконец.
— Хотелось бы мне вернуться в свои восемнадцать, зная все то, что я знаю теперь.
Генри покачал головой:
— Не понимаю, как можно хотеть снова стать молодым.
— Я не хочу, чтобы Бэй делала те же ошибки, которые сделала я. Бэй. Вайолет. Я хочу хоть кому-то помочь.
— Нельзя починить то, что еще даже не сломано. Ты только зря себя мучаешь. Так все-таки что происходит? — сказал Генри. — Поговори со мной.
— Я в последнее время постоянно думаю, почему у меня не получается… Ну то есть мы уже давно пытаемся… — Сидни запнулась. Перед глазами у нее внезапно все расплылось от слез. — Я думаю, что это все из-за меня. До того как я вернулась, у меня была тяжелая жизнь. Я жила с отвратительным человеком, который делал со мной отвратительные вещи.
Генри, разумеется, знал о Дэвиде, но Сидни никогда не называла его по имени, как будто это могло наконец стереть его из ее памяти. И тем не менее он постоянно напоминал о себе, как давняя авария, навсегда оставившая на память шрам.
— Иногда я думаю, что, может быть, поэтому у меня не получается родить тебе еще детей.
Она скорее услышала, чем увидела, что он повернулся к ней.
— Так вот из-за чего весь сыр-бор? И твои рыжие волосы, и твои приезды ко мне в офис? — В его голосе слышалось неприкрытое облегчение; наконец-то ему все стало ясно. — И… и тот раз на полу кухни?
— Я хочу родить тебе сына. — Ее голос превратился даже не в шепот, а в какой-то прерывистый шелест. — Ты заслуживаешь иметь сына. Может, я и не заслуживаю, а вот ты — точно да.
— Ты родила мне Бэй, — отозвался он без малейшей заминки. — Меня не волнует, будут у нас с тобой еще дети или нет. И никогда не волновало. Сидни, милая, ты слишком долго цепляешься за прошлое. Пора простить себя. Давно пора.