Она повернулась ко мне:
— Я ужасно рада за тебя.
Я махнул рукой в сторону гитар:
— Выбери одну.
— Что?
— Любую, какую захочешь.
Она отступила назад.
— Пег, я не могу.
Она впервые назвала меня Пегом. Это прозвище естественно и бездумно слетело с ее языка. За один удар сердца мы стали на двадцать лет моложе. Мой голос остановил ее отступление.
— На чем ты будешь играть, когда попадешь туда, куда собираешься?
Она отмахнулась, но я понимал, что эта мысль ее беспокоит.
— Спасибо, но у меня есть какие-то деньги. Я что-нибудь подберу.
— Ты не очень хорошая лгунья.
Она прошла между рядами, прикасаясь к колкам.
— Они говорят, что я смогу что-нибудь позаимствовать у них.
Значит, она уже договорилась с людьми из Билокси. Это доказывало мои подозрения; она беспокоилась из-за инструмента. Я выбрал «Макферсон» и протянул ей:
— Это Роза. Ее голос подходит к твоему. — Я положил инструмент ей на руки. — Пожалуйста.
— У нее есть имя?
— У всех моих гитар есть имена.
— Но, Купер…
— Пожалуйста, — повторил я. — Ради старых времен.
Она повернула гитару в руках.
— Я не могу себе позволить…
— Это подарок. Тебе не нужно платить.
Осторожно, чтобы не повредить руку, она исполнила несколько аккордов, потом снова повернула гитару и сказала:
— Она прекрасна. — Подойдя ближе, она поцеловала меня в щеку. — Спасибо тебе. — Она поцеловала меня еще раз, на этот раз ближе к уголку рта. — В самом деле, я не знаю, что…
Я снял с полки жесткий футляр и положил туда гитару, добавив несколько наборов легких струн и дюжину медиаторов, и направился к джипу. Она тихо пошла за мной.
Спускаясь по склону, она грызла ноготь и старалась не смотреть на меня. Но у нее не слишком хорошо получалось.
Автобусная станция Буэна Висты — не более чем место на тротуаре, где останавливается автобус по пути из Лидвилля в Салиду. Вы покупаете билет на почте, а когда видите автобус, то машете рукой. Это старомодный, но эффективный способ.
Я купил ей билет до Миссисипи, несмотря на протесты. Потом я отвез ее в кофейню, где заказал для нее «Хони бэджер», а потом мы прогулялись по тротуару и стали ждать автобус. Пока ее губы были покрыты молочной пенкой, я достал бумажник и протянул ей деньги, которые у меня были с собой. Несколько сотен долларов. Вместе с тем, что она собрала на улице и когда пела в «Канате», этот составляло около тысячи. Вероятно, больше, чем у нее водилось уже долгое время.
Она пыталась возражать, пыталась выглядеть строгой и суровой:
— Нет, Купер. Я не могу.
Я снова протянул сложенные купюры:
— Я заработал эти деньги на твоем голосе.
Она посмотрела на доллары.