Отец медленно кивнул.
— Хочешь я возьму Джимми?
— В этом случае Джимми будет молчать. — Отец поставил чашку, откашлялся и попробовал запеть, но у него перехватывало дыхание. — Это будет труднее, чем я думал.
Он попробовал еще раз, и теперь слова пришли к нему:
«О Дэнни, мой мальчик, слышишь, зовет свирель…»
За долгие годы мы пели эту песню не менее ста раз. Она была нашей; мы сделали ее такой. Это был наш способ почтить маму и разделить воспоминания о ней, не говоря об этом. Мы признавали боль и шли через нее, не позволяя ей искалечить нас. «Дэнни-бой» был песней, показавшей мне, какую силу имеет музыка. Она лечит нас изнутри.
Сидя в тот вечер на моей кровати и подтыкая мое одеяло, отец закончил историю.
— Джесс Уизерли не получила никакого признания, — сказал он. — Она умерла в 1939 году без гроша в кармане, а вот Фред стал богатым и знаменитым.
Я не мог понять, почему могла случиться такая несправедливость, и отец уловил мое расстройство.
— Песни переживают нас, — сказал он. — Так уж заведено. Мы пишем их ради того, чтобы делиться ими, но… — он улыбнулся и похлопал меня по груди, — просто внимательно смотри, с кем ты делишься.
Отец говорил, что они с Джимми могут повести людей почти куда угодно. Иногда он начинал с конца, продвигаясь в обратном направлении. Почти никогда не наигрывал аккорды. Он просто выстукивал медленный ритм на сосновой крышке; он пользовался гитарой как барабаном. Отец знал любые мелодии и мог исполнить большинство из них, но когда речь шла о людях, испытывавших внутреннюю боль, он исполнял старые гимны. Чем проще, тем лучше. Несмотря на свой простецкий вид, отец имел классическую музыкальную подготовку. Он знал Баха, Моцарта и Пахельбеля, и хотя он любил эту музыку, и у него были волшебные пальцы, которые могли извлекать больше нот, чем многие способны себе представить, он говорил, что когда играешь для людей, то чем меньше, тем лучше. Меньше нот. Меньше шума. Простое сопровождение. Он говорил:
— Если ты играешь слишком много и увлеченно, люди сидят и смотрят на тебя, удивляясь твоему мастерству. Играй проще, и люди присоединятся к тебе. Пой вместе с ними. Кстати, это и есть наша цель. Наша задача — вложить песню в их уста, чтобы они пропели ее для нас. На самом деле, это все, что нужно. — Он помолчал и добавил: — Великие исполнители велики не потому, что могут сыграть все ноты, а потому, что они этого не делают.
Однажды мы проезжали мимо заправочной станции, рядом с которой были развешаны на бельевой веревке вельветовые «Элвисы». Отец кивком указал туда.