– Видимо, та женщина знала о нас.
Я ждал. Мне нужно было всё узнать. Отойдя от минутного провала в самоконтроле, я был готов вернуться к своей привычной линии поведения.
– У неё были кое-какие вещи, которые принадлежали нашим родителям. Не уверен, почему она хранила их в течение стольких лет, – Тоби пожал плечами, словно отвечая на собственный вопрос. – Но она пожелала отдать это в отдел, а после отправить нам. Тебе.
– Почему мне?
Тоби покачал головой.
– Не знаю. Думаю, это потому, что ты старший.
– И что они отдали тебе?
– Фотографии, украшения, документы по типу оригиналов наших свидетельств о рождении.
– И? Там больше ничего не было?
Я давлю на него.
– Я не могу сделать это дерьмо, – Тоби поднимается на ноги.
– Сядь сейчас же, – прорычал я ему.
Он выглядит удивлённым, но всё же подчиняется моим указаниям. Моя семья никогда не видела ту вторую сторону меня – они никогда не видели Кэйна. Я могу утверждать это, даже несмотря на то, что Тоби был в курсе того, в кого превратился его брат за эти долгие годы – осознание этого постоянно забывается.
– Я сижу, чёрт возьми.
Тоби буквально выплёвывает в меня эти слова, но это только ради того, чтобы скрыть собственный страх, и мой желудок сжимается от этого. Я не хочу, чтобы моя семья боялась меня. Никогда не хотел этого.
– Дерьмо, мне жаль, – выдыхаю я, и мужчина незаметно расслабляется под моим взглядом.
– Это одна из тех запутанных ситуаций.
В его голосе звучит неуверенность, мука.
– Запутанность? Так вот, как ты это называешь? – Отвечаю ему с небольшой усмешкой.
Тоби смотрит на меня, и я вижу, как в его глазах появляется тень.
– Там были письма.
Подняв подбородок, я жду, что он продолжит.
– Скажи мне, Айзек, ты знаешь хоть что-то о наших родителях?
– Да.
Его глаза чуть расширились от моего безразличия. Мы никогда особо много не говорили о нашем происхождении. Мама и папа не многое рассказывали нам, только то, что наши родители умерли, и мы были на попечительстве около года, прежде чем нас усыновили.
Тоби чуть подался вперёд, открывая и закрывая рот, словно пытаясь поймать в воздухе свои же слова. Собравшись с мыслями, брат продолжил:
– Что ты знаешь и откуда?
В ответ на это я приподнимаю бровь. Не уверен, почему он спрашивает это, зная, что благодаря своей работе, я могу получить любую информацию, какую только захочу.
– Что ты знаешь?
Внутри меня борются некие противоречия, пока я решаю, сколько я могу ему рассказать.
– Ты действительно хочешь узнать, и неважно, каким будет ответ? – Тихо спрашиваю я.
Он оценивает меня взглядом, и проходит некоторое время, прежде чем он решается.