– Получается, что она действительно родилась в 1880-х годах.
– Да.
– И ты сжег формулу. Боже мой, какое решение… – Лонгстрит искоса взглянул на Пендергаста. – Это невероятно, Алоизий, сколько всего о себе и своей семье ты мне не рассказывал!
– А какой в этом смысл? Да и как ты мог заметить, многое из этого неприятно или имеет отношение к чьей-либо смерти – или и то, и другое.
Несколько мгновений они оба молча наблюдали за работой могильщиков. Лонгстрит переступил с ноги на ногу и снова заговорил.
– Я вижу, к чему ты клонишь. К тому, что Диоген убил тех двух людей в больнице. Убил ради их «конских хвостов».
– Да, я считаю, что это Диоген. Хотя, судя по уликам, я предполагаю, что он планировал убить только пожилую женщину. Доктор застал его врасплох, и, чтобы избежать обнаружения, он убил его и также извлек его cauda equine – в качестве удачного трофея. Затем он жестоко изрезал тела в надежде скрыть свои иссечения.
– Но зачем? Ты сказал, что уничтожил последний экземпляр формулы эликсира Ленга. Интересно, он делает это для себя? Или мисс Грин решила, что хочет остаться молодой?
– Не могу сказать, – пробормотал Пендергаст через мгновение. – Возможно, существует еще одна копия формулы, о которой я не знал. Но напоминаю: формула Ленга, используемая в течение последних шестидесяти лет его жизни, была синтетической – она не требовала использования cauda equina человека. Однако, похоже, Диоген использует исходную формулу, что делает его поступки вдвойне запутанными.
– Как ты думаешь, вдруг это был кто-то другой, и все это простое совпадение?
Пендергаст покачал головой.
– Я не верю в совпадения, – заметил он, и бросил взгляд на Лонгстрита. – А после того, что случилось с нами под тем мостом в Таиланде, я думал, что и ты прекратил в них верить.
Лонгстрит медленно кивнула.
– Ты прав. Я тоже в них не верю.
Наконец, из раскапываемой ямы послышался глухой стук и крик одного из могильщиков. Пендергаст и Лонгстрит подошли, как раз когда двое мужчин смахивали грязь с крышки хлипкого гроба. В течение нескольких минут вокруг гроба были закреплены веревки, и тот с усилием был поднят из могилы и помещен на непромокаемый брезент, расстеленный рядом, на газоне. К нему подошел сотрудник местных органов здравоохранения, сверил небольшую пластину, прикрепленную к верхней части гроба, осмотрел надгробный камень, согласовал все с записью на листе, прикрепленном к планшету, который он держал в руке, и только затем кивнул. Могильщики вскрыли гроб и отложили крышку в сторону.
Внутри лежало раздутое тело Люциуса Гарея, в темном костюме и белой, распахнутой у воротника рубашке. Он выглядел слишком большим для гроба, и казалось, что гробовщик согнул его колени, чтобы заставить его поместиться в узкий ящик. Глаза у него были открыты и выпучены, а его тюремные татуировки на шее после смерти приобрели ужасный цвет.