. Они не сливались со стенами, а отступали от них точно на такое же расстояние, как и их верхние собратья. Они также были облицованы обсидианом, только фасад был сделан из прозрачного стекла. Маленькая, скрытая лампа в каждой витрине освещала слабым светом их содержимое, напоминая композиции художника Джозефа Корнелла
[192].
– Мой музей, – пояснил Диоген. – Пожалуйста, позволь мне стать твоим гидом. Все эти экспонаты расположены в хронологическом порядке, начиная слева от тебя.
Он на несколько шагов отошел от двери и остановился у первой подвесной витрины. Внутри Констанс увидела эскиз старого города, выполненного в миниатюре на миллиметровой школьной бумаге. Его масштабность и прекрасно проработанные детали захватывали дух. Все это можно было нарисовать только с помощью увеличительного стекла и простого карандаша с очень тонким грифелем. Каждый микроскопический дом города был покрыт черепицей, каждый булыжник на каждой улице был любовно заштрихован, над каждым дверным проемом был написан микроскопический номер дома.
– Я нарисовал это, когда мне было семь лет, – услышала она голос Диогена. – В своем воображении я жил в этом городе. Каждый день я пририсовывал к нему дополнительные детали. Помимо всего прочего он мне очень нравился. Я поместил его сюда, как напоминание о том, кем я мог стать. Так я напоминал себе, что все могло быть по-другому. Но, видишь ли, когда я еще работал над ним… со мной кое-что случилось.
– Событие, – сказала Констанс.
– Да. Событие. Ты слишком мало знаешь о нем, не так ли? Я уверен, что Алоизий никогда не рассказывал об этом.
Констанс осталась неподвижной. Она смотрела на замечательный рисунок. С трудом верилось, что в столь юном возрасте кто-то мог создать нечто настолько прекрасное и совершенное.
– Мы с Алоизием играли в подвале под особняком Мэзон де ля Рош-Нуар – нашим старым домом в Новом Орлеане на Дофин-стрит. Мы наткнулись на потайную комнату полную реквизита, созданного нашим великим прадядей Комстоком для его магического шоу. Один из них назывался «Дорога в ад». Алоизий затолкал меня в него. Оказалось, что это было устройство, созданное для двух целей: заставить человека сойти с ума или испугать его до смерти.
«Как ужасно», – подумала Констанс.
– Прошло какое-то время, прежде чем меня спасли из этой будки. Внутри было настолько ужасно, что я попытался совершить самоубийство «Дерринджером»[193], специально оставленным там, чтобы предложить вечное «освобождение» человеку, оказавшемуся внутри, – он прервался. – Пуля вошла в мой висок, но так как это был маленький калибр, то она вышла из моей глазницы. Долго я находился на грани жизни и смерти, но, в конце концов, смог выжить. Но после этого, все вокруг меня… изменилось. На какое-то время меня отослали. Цвета исчезли из моего мира – остались только монохроматические оттенки серого. Тогда – да и сейчас тоже – я плохо сплю, и все из-за нанесенного непоправимого ущерба. Когда я вернулся, то полностью изменился. Стал совершенно другим человеком.