Дворец Холирудхаус,
Эдинбург, лето 1529
Перед тем как отправиться в летнее путешествие к побережью, мы возвращаемся в Эдинбург, где нас ожидает английский посол, архидьякон Магнус.
– У вас есть известия из Лондона? – спрашиваю я его. – Кардиналы вынесли решение по делу короля?
– Заседание суда было отложено, – говорит он. – Теперь кардинал Кампеджио говорит, что этот вопрос должен решать папа, в Риме. Он говорит, что у легатского суда не хватает для этого полномочий.
Я потрясена услышанным.
– Тогда зачем он приезжал и начинал эти заседания?
– Он дал нам понять, что исходно у него были полномочия для принятия решения, – вяло ответил архидьякон. – Но теперь мы считаем, что он прибыл исключительно для того, чтобы попытаться убедить королеву удалиться в монастырь и освободить короля от брачных клятв. А поскольку она отказывается, ему придется возвращаться с собранными доказательствами в Рим, чтобы там было принято окончательное решение.
– Но как же слушание?
– Было произведено частично, – говорит Магнус. – Королева отказалась отвечать перед судом.
Мне не верится, что Екатерина отказалась повиноваться папскому суду, она всегда была истово послушна Риму.
– Она не могла отказаться предстать перед двумя кардиналами!
– Она пришла, произнесла речь и ушла.
– Речь? Она обращалась к суду?
– Она обращалась к своему предполагаемому супругу, королю.
Я игнорирую скользкую формулировку «предполагаемый супруг».
– Зачем? Что она сказала?
Даже Яков, который слушал наш разговор вполуха, мягко поглаживая свою собаку по ушам, при этих словах оживился.
– Что сказала королева?
– Она встала перед королем на колени, – сказал Магнус, словно бы это обстоятельство имело значение. – Она сказала ему, что, когда они поженились, она была истинной непорочной невестой.
– Она сказала это в суде? – спросил Яков, потрясенный не меньше меня.
– Она сказала, что была ему верной женой в течение двадцати лет и никогда не позволяла себе ни слова недовольства, непокорности или неуважения.
Яков открыто смеялся над образом стареющей женщины, стоящей на коленях перед своим ловеласом-мужем и клянущейся в своей некогда хранимой девственности. А я охвачена странным, щемящим чувством, готовым выплеснуться из меня слезами. Но почему описание этих событий должно вызывать у меня слезы?
– Продолжайте, прошу вас, – говорит Яков. – Этот рассказ не хуже представления.
– Она еще кое-что сказала. – Магнус отвлекся. – Она стояла перед ним на коленях с опущенной головой.
– Да, вы уже говорили. Что еще?
– Она сказала, что, если бы существовало хоть малейшее препятствие для этого брака или что-то порочащее его, что можно было бы предъявить суду, она бы удалилась в монастырь. Но раз не нашлось ни одного свидетельства против него, как не нашлось ни одного свидетеля, то она умоляет позволить ей остаться в своем прежнем положении и надеяться на справедливость.