Однако все это были цветочки. В 1771 г. случилось событие, ставшее для Екатерины настоящим ужасом: началась крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева, объявившего себя Петром III. При Екатерине вновь в России началось время самозванцев: в 1760-1770-е гг. было порядка двух десятков случаев, когда беглые солдаты и крестьяне (Г. Кремнев, Ф. Богомолов) выдавали себя за Петра III. Идею эту беглому казаку с Дона Емельяну Пугачеву, человеку, много воевавшему и опытному, подсказали приятели. Как-то в разговоре бывший гренадер Алексей Логунов сказал Емельяну: «Ты точь-в-точь вылитый Петр III». Тогда и зародилась в уме казака — «…волосы на голове темно-русые и борода черная с сединой, от золотухи на левом виску шрам, от золотухи ж ниже правой и левой соски две ямки, росту 2 аршина 4 вершка с половиной, от роду 40 лет…»[83] — мысль идти на мятежный Яик-Урал и объявиться там царем Петром Федоровичем, которого спасли добрые люди… За Пугачевым, показавшим доверенным людям «царские отметины» на теле (простые и неграмотные люди верили, что Бог метит царей при рождении особыми знаками) пошли многие: и яицкие казаки, и староверы, и крепостные, ожидавшие от чудесным образом выжившего царя лишь добра. С древних пор пошло на Руси, что царь-батюшка — добр, он защитник и заступник простого люда от «дурных» бояр да генералов. Он — главный барин, ему волей божьей дана власть казнить и миловать. От Петра III за немногие месяцы его царствования народ ждал многого: царь остановил войну с пруссаками, он отнял земли и прочее имущество от жиреющих монастырей и церквей, а крепостные, записанные за церковью, стали вдруг свободными! Он не преследовал старообрядцев и представителей прочих сект за их веру, ему, лютеранину по духу, и дела не было до внутренних разборок православных варваров; но для раскольников и скопцов он стал мучеником за веру: каждое из ответвлений старообрядчества сделало его в легендах своим приверженцем. В глазах бедноты царь Петр III был освободителем и милостивцем. И за людьми, принявшими его имя, шли массы. Как писал К. Валишевский, автор многочисленных произведений о той эпохе, Пугачев «принял имя покойного императора только потому, что другие поступали так до него… Он не вызвал движения, приготовлявшегося издавна; напротив, скорее это движение овладело им. И Пугачев не пытался даже руководить им. Он только стал во главе его и, ничего не разбирая на своем пути, ринулся вперед, увлеченный бушующими и грозными волнами восставшего народа»[84]. Четыре года имя Пугачева сеяло страх в столицах, но затем восстание было усмирено. В 1774 г. главу его, Емельяна Пугачева, и близких его сподвижников арестовали, пытали и приговорили к казни. Самого Пугачева и его помощника сотника А. Перфильева за страшные преступления должны были четвертовать, прочих участников — наказать по-разному: Ивану Чике отрубить голову в Уфе, казаков Падурова, Шигаева и Торнова повесить в Москве. Были и те, кто отделался «легким испугом»: восьмерых после порки кнутом и вырывания ноздрей сослали на каторжные работы, еще десятерых — на поселение.