Воин сам признаёт
и утверждает себя воином.
Шестой постулат воина.
Неизвестная деревня.
Четверть часа до нападения.
Андрен устало приподнял веки и облизнул пересохшие губы. Зрение помутилось, заставил себя сфокусироваться. Картина перед глазами немного выровнялась, обозначая предметы интерьера.
Два коптящих светильника освещали просторную комнату с огромным ложем. Пахло дурманящими травами, стояло лишающее воли тепло. Образ перед глазами нарисовал молодой силуэт красивой девушки в звериной шкуре. Пожалуй, в неё можно было влюбиться, если бы не странный блеск в глазах. Лукавый. Князь тряхнул головой, отгоняя наваждение, проклиная холод поднебесья и жару помещения.
Руки были надёжно связаны промасленной верёвкой. Такая по крепости не уступала стальным кольцам. Распят пленник был надёжно и с надлежащим старанием. Верёвки были обвиты вокруг стальных штырей, которы были вбиты в дубовые стены. Плечи не ощущали перевязи с оружием. Серьгу из уха не вытащили и то ладно.
Кувшин в руках девы излил на голову ледяной воды, отгоняя все мысли прочь. Силуэт перед глазами никуда не исчез. Совсем не галлюцинация. Женщина живее всех живых: стройная, мощная фигура, красивое лицо без изъянов, серые глаза, забавная маленькая родинка не щеке. Улыбка только гуляет по лицу странная. Князь не особо бы удивился, если бы через мгновение амазонка воткнула в сердце нож или поднесла к губам чашу полную яда.
— Ты, наконец, очнулся, драконоборец?, — Её стройный силуэт немного не соответствовал грубому боевому голосу. Андрен предположил, что либо горло болит, либо заставляет себя говорить громче и… яростнее.
«Зачем рычать? Ты так прекрасна, когда молчишь».
Князь прокашлялся. Горло немилосердно сушило, словно находился в Диких песках. Хотелось пить, язык почти прилип к нёбу. Серёжка в ухе нагрелась, и начала больно жечь. Камень ярился, грозя лишить уха.
— Где мой подчинённый и конь?… То есть дракон… То есть Дракард… И где я вообще, прекрасная воительница?
Амазонка хохотнула. Нежная, тыльная сторона ладони коснулась щеки. Такая тёплая и приятная. Рука прошлась ниже, коснулась шеи, груди, пояса, мощным, резким рывком срывая набедренную повязку.
— О, дева, ты меня смущаешь. У меня есть обязательства к другой женщине.
Воительница прижалась щекой к плечу, вызвав волну тепла по всему телу. Так же резко отпрянула, зажав рот привязанному ладонью.
— Молчи, глупец! К чему слова, если под утро всё равно лишишься головы? Какая ещё другая? Не думай о ней. Сегодня я твоя богиня. Я твоя последняя капля жизни. Насладись ей и… умри на рассвете.