— Ради сына, — тихо попросила жена.
— Ты и тогда ради сына просила.
— Нельзя быть таким жестоким, Андрей. Все совершают ошибки.
— Я таких ошибок не совершал, — сказал он.
— Но как мне все это объяснить Данечке? — спросила Люба. — Что ему сказать? Когда его папа вернется домой?
— Возвращайся, папа! — раздался отдаленный голосок Данилки.
Лучше бы Андрея пытали. Пальцы ломали, ногти рвали. Душевная боль была куда мучительней. Непереносимой.
— Скажи ему… — Андрей сглотнул. — Скажи, я своих родителей проведать поехал.
— А потом?
Люба умолкла, дожидаясь ответа. Можно было расслышать ее взволнованное дыхание.
— У моих неприятности, — буркнул Андрей. — Я должен быть рядом.
— Что случилось?
Люба спросила это встревоженно, но в ее голосе все равно звучало явное облегчение. Она уже поняла, что одержала очередную маленькую победу над мужем. Весь смысл семейной жизни для нее состоял из таких побед. А он постепенно оставлял одну позицию за другой. Отодвигал красную черту, за которую нельзя переступать. Жена этим пользовалась.
— Тебя это не касается, — раздраженно отрезал Андрей.
Проиграв в главном, он начал отыгрываться в мелочах. Как это уже бывало.
— Как скажешь, — безропотно согласилась Люба. — Ты звони, ладно? Мы без тебя скучать будем.
— Я уже скучаю! — прокричал Данилка.
— Слышал? Мы тебя ждем и любим. Пока!
Связь оборвалась. Андрей вернулся в вагон и сел. Бегства не получилось. Как будто не было той бессонной ночи и Любиного возвращения под утро. С синеватыми губами и развратными глазами. Просто он ехал проведать родителей, у которых случились неприятности. Просто.
Подавив вздох, Андрей уставился в окно, за которым убегал назад привычный мир. Задом наперед, задом наперед…
В ожидании адвоката Туманов разглядывал трещины и пятна на стенах и думал о всякой всячине. О жизни, пролетевшей быстро и бессмысленно, о собственной молодости, представляющейся теперь чужой, о том, что будет потом.
Неужели его посадят? Неужели все последующие годы он проведет за решеткой и колючей проволокой? Если будет вынесен приговор по обвинению в умышленном убийстве, то могут присудить смертную казнь и заменить ее пожизненным заключением. Или просто впаять лет пятнадцать-двадцать.
Туманов не думал, что способен прожить в неволе так долго. Достаточно было сосчитать дни, проведенные в СИЗО, чтобы представить, как медленно будет тянуться срок заключения. Все равно что гнить заживо. Лучше умереть.
И тогда Туманов впервые задумался о том, где бы раздобыть веревку или бритву. Незаметно сплести жгут из простыни и удавиться в общей камере было делом невозможным. Даже истечь кровью из перерезанных вен не дадут. Может быть, подписать протокол, как требовал Князь? Но Туманов не верил слову вора, пообещавшему пристроить его в библиотеку. Это всего лишь приманка, наживка. Как же быть? Где взять силы бороться? Почему Алла перестала проведывать и слать передачи? Что с ней? Скоро ли приедет Андрей и приедет ли вообще?