Туманову же предстояло испить свою чашу до дна. Постепенно, маленькими глоточками.
Господи, как тянется время! Скорей бы суд. Пусть даже осудят, лишь бы не торчать в клетке под взглядами, в которых было что угодно, но только не понимание и сочувствие.
Девушка в короткой и отчего-то перекошенной юбке проверила расставленные на столах микрофоны: «Раз, раз». Усилительные колонки с готовностью подхватывали звенящий звук: «С-с! С-с!»
Туманов встрепенулся, обнаружив, что незаметно для себя забылся. Из зала ему махал рукой Андрей, какой-то весь осунувшийся, небритый. Алла, напротив, выглядела превосходно, словно помолодев за дни разлуки. На Туманова она посмотрела прямо, без смущения и жалости. Он вдруг понял, что ей не просто все равно, что с ним будет, — она по-настоящему обрадуется, если ему впаяют срок. Что ж, в таком случае ее ожидало разочарование. Адвокат, приставленный к Туманову Соболевым, без обиняков предложил ему ничего не отрицать, не оправдываться, а отказаться от своих слов, признав вину. В этом случае, пообещал он, все очень скоро закончится.
— В наших судах не бывает оправдательных приговоров, — мягко уговаривал он. — Только в крайне редких случаях, которые являются исключением и тем самым лишь подтверждают общее правило. Своим упрямством вы только настроите судей против себя. Дайте им возможность сохранить лицо, тогда и к вам отношение изменится. Сторону обвинения будет представлять товарищ Анатолия Борисовича, а он уже проинструктирован. В общем, просто не препятствуйте маленькому спектаклю, который пройдет в стенах суда. Все поиграют немного на публику, вынесут какой-нибудь мягкий приговор, а я его обжалую. Через две недели — самое большее, через три — вы выйдете на свободу, Вадим Петрович.
По правде говоря, адвокату пришлось произносить подобные монологи несколько раз, прежде чем Туманов согласился на роль мальчика для битья. Немало способствовало тому то обстоятельство, что он хотел вырваться из камеры, где медленно умирал от хронического недосыпания и постоянного стресса. Ему не приходило в голову, что именно таким способом ломают в тюрьмах упрямцев. Пытки и запугивания — для самых слабых, готовых подписать что угодно, лишь бы их оставили в покое. Остальных подводят к капитуляции постепенно, медленно, выматывая день за днем, пока не окажется, что сил сопротивляться уже нет. И тогда человек позволяет себя обмануть, чтобы сдаться.
Туманов сдался. Он присутствовал на судилище в качестве постороннего, как будто происходящее его совершенно не касалось. Ему велели встать — он встал. Сказали, что можно садиться, — он сел. Речи, произносимые всеми этими людьми в мантиях и просто в костюмах, звучали где-то за пределами сознания. Гораздо сильнее интересовали Туманова другие вещи, напрямую не касающиеся его судьбы.