— Извините, — буркнул Андрей.
— Ладно, делаю скидку на твое взвинченное состояние, — великодушно произнес Соболев. — Теперь пошли дальше. Непоправимых ошибок не бывает. Приговор будет обязательно — слышишь? — обязательно обжалован. Тебе не нужно вникать в юридические тонкости, этим займутся специалисты. Твоя задача другая…
— Какая, Анатолий Борисович?
— Мухой лети в СИЗО, Андрюша. Нужно вытаскивать отца из общей хаты.
— Хаты?
— Камеры, Вадим… Ты ведь рассказывал, что у отца там сложные отношения с уголовниками сложились.
— Да, — согласился Андрей, — но что я могу сделать? Мне даже в свиданиях отказано.
— Дадут тебе свидание, я позабочусь, — уверенно произнес Соболев. — Поезжай и скажи отцу, чтобы нарушил дисциплину. Тогда его упекут в карцер, и он сможет побыть один. Нарушение не должно быть серьезным. Нам нужно выиграть всего лишь сутки. Достаточно будет обругать конвоира. Да, это лучше всего. Так и передай. Пусть проявит грубость или неуважение.
— Это никак не повлияет на приговор? — тревожно спросил Андрей.
— Что ты! — Соболев издал короткий смешок. — Приговор уже вынесен и утвержден. Дисциплинарные проступки осужденных не имеют к этому никакого отношения.
Он сказал осу´жденных, с ударением на втором слоге, в лучших традициях силовиков. То, что это было сказано не о ком-нибудь, а об отце, покоробило Андрея. Осознание происходящего сделалось более отчетливым, более ясным. И гораздо более болезненным.
— Но его же оправдают? — спросил он с надеждой.
Нам всем очень нужно, чтобы нас кто-то успокаивал, гладил по голове и говорил, что все будет хорошо.
— Конечно, — сказал Соболев. — Это не твоя забота. А ты поспеши в тюрьму, договорились?
— Да-да.
Но путь в СИЗО оказался длиннее, чем Андрей предполагал. Во-первых, выпитое спиртное не позволило ему сесть за руль машины. Во-вторых, задержала Уварова, потребовавшая немедленной встречи. Правда, разговор с ней вселил в сердце новую надежду. Оказывается, у Андрея появился еще один союзник, важность которого трудно переоценить.
— Я знаю всю их кухню изнутри, — пояснила Уварова, зловеще усмехаясь. — Они у нас попляшут, когда мы выведем их на чистую воду.
— Прямо в воде? — глупо пошутил Андрей, все еще хмельной после ударных доз.
Она присмотрелась к нему повнимательней и повела носом:
— Ты пил?
Они стояли на остановке, откуда до СИЗО было рукой подать. По неизвестной причине следственный изолятор размещался прямо в центре города, соединенный с главной магистралью тихой улочкой с государственными учреждениями типа технической библиотеки и бюро технической инвентаризации. В конце этой улочки, полускрытая густой зеленью, высилась мрачная серая стена с глухими воротами. Пока Андрей и Уварова разговаривали, оттуда выехал тюремный фургон, напоминающий хлебовозку. Из зарешеченного окошка на прохожих пялился то ли конвоир, то ли заключенный. От его взгляда сделалось неуютно и тревожно.