Вся трясясь от страха и холода, с крепко зажмуренными глазами, она словно оцепенела. Может, надо было воспользоваться ситуацией и попытаться сбежать, вторично переплыв заводь, но вся одежда Саньки была на этом берегу, к тому же, она так продрогла, что вряд ли смогла бы сейчас проплыть хоть пару метров.
А жестокая схватка на берегу продолжалось и до ушей Саньки то и дело доносились гулкие звуки ударов, разъярённое, почти нечеловеческое рычание сражающихся и, время от времени, даже болезненные вскрики кого-то из троих. Потом всё как-то разом смолкло, и наступила тишина…
Некоторое время Санька неподвижно продолжала стоять по шею в воде с крепко зажмуренными глазами, потом всё же открыла их.
И едва не закричала от радости… и не закричала потому лишь, что от лютого холода голос ей совершенно даже не повиновался.
На берегу одиноко стоял Феофан, а на песке, у самых его ног, лежало два неподвижных тела. Тело главаря, такое же неподвижное, располагалось чуть поодаль, на том самом месте, где и уложил его тяжёлый посох монаха.
– Давай, вылезай! – буркнул Феофан, стараясь не смотреть в сторону Саньки. – Одевайся, я отвернусь пока…
Он и в самом деле отвернулся, когда Санька, вся синяя от холода, пулей вылетела из воды. Выбивая зубами какую-то замысловатую дрожь, она принялась одеваться… впрочем, это оказалось не таким уж и простым делом, ибо продрогшие руки совершенно онемели и почти не повиновались хозяйке, да и одежда с трудом превеликим налезала на мокрое тело…
Одевшись, наконец, Санька насунула на ноги кроссовки (хорошо ещё, что были они на липучках, а не на шнурках!), и подошла вплотную к Феофану.
– Я готова, – робко проговорила она, по-прежнему дрожа всем телом.
– Вот и хорошо! – сказал монах, наконец-таки поворачиваясь в сторону девушки. – Потому как уходить нам быстро надо!
– Куда? – почему-то поинтересовалась Санька, хоть ей это сейчас было совершенно даже безразлично.
– Подальше отсюда, – сказал Феофан. – Пока эти двое не очухались…
– Они живы? – почему-то обрадовалась Санька, и даже сама удивилась этой своей радости.
– Не убивец я…… – нехотя пробурчал Феофан, – хоть, может, и зря жизни им покинул, душегубам…
Нагнувшись, он ловко подхватил оба топора одной левой рукой и с силой зашвырнул их на самую середину заводи. Потом, вслед за топорами, туда же последовал и кистень, и тоже левой рукой.
И тут только Санька заметила обширные пятна крови на правом плече монаха.
– Вы ранены?
– Так, пустяки! – отмахнулся Феофан. – Царапина…
– Да нет же, надо посмотреть, – заволновалась Санька, но Феофан лишь поморщился досадливо.